Флигель-рота

Летом 1787 года Суворов после отъезда императрицы Екатерины 11, сопровождал князя Потёмкина в его новое име-ние на польской границе, где очевидно и получил от Светлейшего в начале августа назначение на принятие командования в Херсоно-Кинбурнском районе.

Тотчас же по прибытии на место Суворов с присущей ему энергией занялся рекогносцировкой всего вверенного рай-она, главным пунктом обороны которого был город Херсон – база строительства Черноморского флота.  

Херсон был молодым городом Российской империи, Высочайший указ о начале его строительства последовал менее десяти лет назад 29-го июля 1778 года, спустя всего четыре года, после того как Россия приобрела по итогам войны 1768 – 1774 гг. Прибугский район и крепость Кинбурн. Новые земли требовалось срочно укреплять, соответствующий проект было поручено разработать генерал-поручику Текеллею. Но Потёмкин, начальствовавший тогда на юге, нашел невозможным осуществление в ближайшее время  всех предложений Текеллея. Князь решил сосредоточить усилия на возведении только двух крепостей, одной у Никитского перевоза через Днепр, а другой поблизости от впадения в эту реку Буга. С этим предложением в 1778 году он и отнёсся к императрице со всеподданнейшим докладом, Екатерина 11 согласилась на начало их строительства, повелев первую крепость назвать Словенском, а вторую – Херсоном. Строителем был назначен генерал-цейхмейстер (начальник морской артиллерии) Ганнибал, которого в 1783-м году сменил вице-адмирал Клокачёв. 

В 1787-м году все крепостные сооружения Херсона были довольно слабы, они были сплошь земляные, с сухими рва-ми, с открытой обороной, и представляли собой лишь символическую крепость. Например, император Иосиф, посетивший город весной этого года, так характеризовал её: «херсонские укрепления выведены очень дурно, фасы очень длинны, куртины слишком коротки, фланги также, и поэтому все орудия для обстреливания фасов вытянуты в ряд, вдоль этих куртин, точь-в-точь как у нас в Эгере и в Праге». Земляные верки насыпаны, по его мнению, были очень небрежно, не имели каменной одежды, а были обложены одним дёрном. – Лопатин, с.105-106. 

Существовали и другие недостатки, незамеченные императором, но всё же крепость была на том месте, где ещё 10 лет назад не было ничего.  

Херсонская крепость, построенная на правом берегу Днепра, представляла собой продолговатый многоугольник, вытянувшийся перпендикулярно к реке и состоявший из восьми неправильного начертания бастионных фронтов, усиленных равелинами; а также из крыльев по флангом доходивших до уреза воды. Горжу всего этого обширного укрепления составлял берег реки. Была возведена и своего рода цитадель, также примыкавшая к Днепру. Она была составлена двумя бастионными фронтами с крыльями упиравшимися в реку, причём фронты эти были обращены внутрь крепости, а в горже, как цитадели, так и всей крепости не было возведено никаких оборонительных сооружений.

Проект Херсонской крепости был составлен таким образом, что она была защищена только от нападения с суши, а со стороны Днепра не имела вовсе никаких оборонительных сооружений. В сложившейся ситуации Суворову казалось, что естественным способом защиты от нападения с воды должна стать Кинбурнская крепость, преградившая бы вход в Днепр всем неприятельским судам.

9 АВГУСТА

Из Херсона Суворов докладывал князю Потёмкину, что: «… в здешних странах спокойно», и что «… для лучшего обо всём осведомления имею я отправиться сего числа к стороне Кинбурна». 

К сожаленью, до нас не дошли свидетельства о том, как проходили эти передвижения Суворова. Сохранился лишь любопытный рассказ рядового на тот момент Смоленского драгунского полка Ильи Осиповича Попадичева о его встрече в причерноморских степях с Суворовым. Правда, по утверждению рассказчика это событие произошло не в конце лета, а весной 1787 года, но суть его, на мой взгляд, от этого ничуть не изменяется. Тем более, что в воспоминаниях Попадичева очень много путаницы, противоречий, и даже вымышленных событий, хотя к цитируемому ниже повествованию это относится в меньшей степени.

«В ожидании … мы занимали форпосты по турецкой границе, близ устьев Днепра и Буга. Форпост обыкновенно со-стоял из 8-ми человек драгун при одном унтер-офицере. Наш форпост находился на бугре, в полуторе версты от лимана и в восьми верстах от деревни Блакитной. Кругом место было ровное, дорога … шла позади поста, а впереди берег постепенно понижался к лиману … . На береге лимана жили рыбаки; мы к ним часто ходили за рыбой. 

На иных форпостах были устроены шалаши от солнца, на нашем же ничего не было. Обязанность форпоста заключалась в наблюдении за неприятелем, как на степи, так и на море, и потому часовой день и ночь стоял на коне, с саблей наголо, а остальные лошади были на коновязи осёдланными. Сменяли нас через трое суток … .

Однажды в прекрасный летний вечер, мы стояли на форпосте. … Кашица на ужин была готова; мы уселись в кружок вечерять – как вдруг к нашему бекету подъехал на казачьей лошади, в сопровождении казака с пикой, просто одетый неиз-вестный человек, в каске и кительке, с ногайкою в руках. Он слез с лошади, отдал её казаку и, подходя к нам, сказал: «Здравствуйте, ребята!» - «Здравствуйте», - просто отвечали мы, не зная, кто он такой. – «Можно у вас переночевать?» - «Отчего не можно, - можно!» - «Хлеб да соль вам!» - «Милости просим к нам поужинать».

Он сел к нам в кружок; мы подали гостю ложку и положили хлеба. Отведав кашицы, он сказал: «Помилуй Бог, брат-цы! Хорошая каша!» Поевши ложек с пять не более, говорит: «Я тут лягу, ребята». – «Ложитесь», - отвечали мы.

Он свернулся и лёг. Пролежав часа полтора, а, может, и меньше, Бог его знает, спал ил он или нет; только после встал и кричит: «Казак, готовь лошадь!» - «Сейчас!» - ответил казак так же просто, как и мы.

А сам подошёл к огоньку, вынул из бокового кармана бумажку и карандаш, написал что-то и спрашивает: «Кто у вас старший?» - «Я!» - отозвался унтер-офицер. «На, отдай записку Кутузову и скажи, что Суворов проехал!» И тут же вскочил на лошадь. Мы все встрепенулись. Но покуда одумались, он был уже далеко, продолжая свой путь рысью к форпостам, вверх по реке Бугу. Так впервые удалось мне видеть Суворова»,  

10 АВГУСТА

В этот день Суворов, очевидно, прибыл в Кинбурн, и воочию увидел, что собой представляет эта крепость.

Полученная в российское владение в 1775 году Кинбурнская крепость состояла собственно из замка – «нерегулярно-го четырёхсторонника», имевшего по углам вместо бастионов четыре батареи.  «У коих при фазах и фланках брустверы насыпаны были в срубы и большие туры, а у куртин бруствер толщиной в 4 фута с шишардами, и валганг до 5 ½ футов ши-рины». Высота брустверов достигала 21-го фута, крутости были одеты камнем на извести, под валгангами находилось не-сколько небольших каменных погребов. В куртине, обращённой к Очакову, имелось казематированное помещение, в кото-ром для горизонтальных выстрелов было проделано 5 «окон или бойниц сводами». Окружность замка составляла 236 саже-ней. С напольной стороны, т.е. юго-восточной крымской, имелась небольшая фоссебрея со рвом, закрытого сообщения с которой не существовало, и чтобы в неё надо было выйти из крепостных ворот и следовать полем.

Впереди рва фоссебреи, в 30-ти саженях, располагался недоконченный бастионный фронт с каменными эскарпами и контрэскарпами, постройки хана Крым-Гирея.

Внутри замка располагался ряд каменных зданий: бывшая турецкая сводчатая мечеть, магазины и сараи. Жилые по-мещения в турецкие времена сплошь состояли из мазанок, которых с лихвой хватало на 50 человек постоянного гарнизона в мирное время, и на 200 человек в военное. Для российского гарнизона были возведены каменные казармы, в одной из которых была устроена церковь.

Кинбурн в свете новой стратегии Османской Порты, предусматривавшей оборонительный характер ведения военных действий на российском театре войны, имел едва ли не основополагающее значение для успешного исхода задуманными османами плана. Дело в том, что благодаря Кинбурнской крепости Россия до определённой степени контролировала вход в Днепро-Бугский лиман и могла осуществлять блокаду турецкого Очакова. 

Первоначально Кинбурнский замок был возведён турками на узкой песчаной косе Кылбурун (Волосяной мыс) ещё в 1702-м году с целью недопущения проникновения запорожских чаек из Днепра в Чёрное море. Правда, достичь этой цели турки так и не смогли, даже совместно с мощной Очаковской крепостью они не создали непреодолимой преграды. Запо-рожцы всегда находили или пути обхода, или внаглую прорывались прямо по Кинбурнскому фарватеру. 

Во время «Миниховской» войны 1736-1739 гг. Кинбурнский замок был брошен турками лишь при одном приближе-нии к нему российских войск в июле 1737-го года. Наша армия попыталась укрепиться в Кинбурне, в котором даже якобы возводились значительные сооружения, возможно даже гарнизонная церковь или часовня. Но в обороне взятого нами штурмом Очакова от последовавшего спустя всего три месяца турецкого нападения Кинбурн значительной роли не сыграл. Турецкий флот спокойно вошёл в лиман и громил наши укрепления орудийным огнём. После нескольких кровопролитных приступов и решительного штурма Очакова 28-го октября отбитого российским гарнизоном, турецкий корпус снял осаду. Наши войска, также понесшие тяжёлые потери, остались без поддержки, Миних больше не присылал подкреплений, под предлогом распространения моровой язвы на юге России. И в итоге в следующем году остатки наших войск покинули Дне-про-Бугский лиман, уничтожив до основания все укрепления Очакова и Кинбурна.

Мирный договор 1739-го года был для российской стороны невыгоден, мы так и не приобрели завоеванных Очакова и Кинбурна, и даже приобретённый Азов не имели права укреплять и строить флот на Чёрном море.

Турки же сразу после окончания войны в 1740-м году восстановили Кинбурнский замок, увеличив его размеры и усилив фортификационные сооружения. Вскоре Османская Порта передала замок в ведение крымских ханов. В 1762 году хан Крым-Гирей самовольно вознамерился обратить Кинбурн в сильную крепость и приступил к масштабным строитель-ным работам. По его приказу возводились вокруг замка бастионные фронты с эскарпами и контрэскарпами одетыми кам-нем, сам замок планировалось также укрепить каменными казематированными батареями.

Как только вести о замыслах Крым-Гирея дошли до Стамбула, Порта тут же выразила хану своё неудовольствие и предписала прекратить все работы. По-видимому в турецком правительстве посчитали, что соседство сильной крепости сооружённой османским вассалом, бок о бок с уже существующей сюзеренной Очаковской крепостью, состояние которой было далеко не блестящее, будет слишком уж вызывающим.

Но и на этом Порта не успокоилась, и вскоре Кинбурн был вообще изъят из ведения Крымского ханства и занят ту-рецким гарнизоном, напрямую подчинённым Очаковскому паше. 

11 АВГУСТА

Часть дня Суворов, вероятно, пробыл в крепости и на косе. Скорее всего, он не удержался, и лично выходил в воды лимана, для обозревания Очакова и турецкой эскадры.   Турецкая же флотилия под Очаковым состояла из 3 линейных ко-раблей, имевших примерно 60-ти пушечное вооружение, одного фрегата (около 40 орудий), 6 шебек – трёхмачтовых, во-оружённых 10-ю орудиями, 6 пятипушечных фелюг, а также 15 фелюг и 1 одномачтового тартана вооружённых одной пушкой. Кроме того, в состав неприятельской флотилии входил захваченный некогда у русских военный бот с 12-ю пушками.

Обследовав берега, броды через реки, укрепления и другие объекты наиболее важными  в военном отношении он признал следующие четыре пункта:

- первый крепость Кинбурн, как расположенную на траверсе Очакова и сильно ограничивавшую в акватории Дне-про-Бугского лимана действия турецкого флота, который мог оперировать в районе Очакова судами всех своих рангов, даже линейными;

-- второй: Збурьевск, расположенный на левом берегу Днепра, ниже Херсона. Глубины позволяли доходить до него крупным фрегатам, которые, обосновавшись там, в удобном заливе могли действовать во фланг и тыл нашему гребному флоту, сосредоточенному на исходном для наступления пункте, а именно у Глубокой пристани;

-- третий: сама Глубокая пристань, место выше устья Буга на правом берегу Днепра;

-- четвёртый: Херсон, хозяйственная и ремонтная база нашего флота.

12 АВГУСТА

Вернувшись в этот день в Херсон, Суворов тут же доложил Потёмкину о составе турецкого флота, и положении дел в Очакове. Турецкие войска между тем под Очаковым спокойно добывали соль из окрестных озёр. Здесь их в поле находи-лось до 3-х тысяч человек, большей частью конных. Только в последующие дни они стали уходить в крепость, оставляя вне стен всего лишь до 500 конных албанцев.

И начал исполнять полученные от князя предписания. Среди прочих было требование «о предприятии всевозможных мер к предохранению людей от болезней». В этом вопросе они с Потёмкиным имели сходные взгляды, и давно нашли об-щий язык.

Кроме того, Суворов для повышения боеспособности вверенных ему частей должен был вернуть с работ в полки всех откомандированных ранее людей, и даже уменьшить караулы  в полках и в крепости.

Уже 12-го августа Суворов начал оборонительные работы сразу на всех пунктах. Мощная батарея на 24 орудия со-оружалась у Глубокой пристани; на подступах к Херсону, частью на островах, а частью на берегу Днепра сооружались ещё пять отдельных земляных батарей; у Збурьевска начал возводиться сильный ретраншемент, в оборонительное состояние приводились обсыпавшиеся рвы и валы Херсонской крепости. Саму Кинбурнскую крепость Суворов начал окружать «лёгким ретраншементом с палисадом».

Одновременно по приказанию Суворова его войска приступили к сооружению ряда крупных опорных пунктов на ле-вом берегу Днепра и на участке черноморского побережья в направлении к Перекопу: 

-- на Днепре сооружались редуты: Покровский, Мариинский, Константиновский, Александровский и Павловский, рассчитанные на целый пехотный полк;

-- у корня косы, тянувшейся к острову Тендре, возводился Старооскольский редут;

-- а на правом берегу реки Колончака, неподалёку от устья – ретраншемент.

На следующий день после начала Суворовым крупномасштабных фортификационных работ, т.е. 13-го августа 1787 года, турки в Константинополе официально объявили войну Российской империи. Пока же известия об этом не дошли до Херсона российские войска основательно обустраивали свои опорные пункты. Наряду со строительством оборонительных сооружений, возводились жилые и хозяйственные постройки: казармы, магазины, арсеналы, пороховые погреба и другие «войсковые помещения» достаточно прочной конструкции из камня рассчитанные на длительную эксплуатацию вне зави-симости от погодных условий.

Слухи о начале войны носились в воздухе, но ничего определённого не было известно. 

Полная версия "Бой на Кинбурнской косе 1 октября 1787 года"     .