Флигель-рота

ВВЕДЕНИЕ

Российская «Заграничная» армия назначенная действовать здесь в союзе с пруссаками, составлена была двумя вспомогательными корпусами: один под командой Беннигсена состоял из 4-х дивизий, силой до 60-ти тысяч человек; а другой – графа Буксгевдена также из 4-х дивизий, но меньшей численности до 40 тысяч. Кроме того для их поддержки у Бреста-Литовского собирался ещё один корпус Эссена 1-го, в составе 2-х дивизий, численностью 22 тыс. человек.

Теперь для французского императора представилась прекрасная возможность, используя разобщённое положение русских и прусских войск, разбить их по частям. Левое крыло армии – группа Бернадота должна была ударить в промежуток между Торном и Страсбургом, и отделить пруссаков от русских; правая же группа под непосредственным начальством императора, должна была обойти Беннигсена слева, захватить переправы у Пултуска, и прижать русскую армию к р. Нарев.

За 7 дней своего пребывания в действующей армии Каменский внёс большую путаницу в распоряжения главной квартиры. В результате разбросанные силы русской армии находящиеся на марше, попали под встречный поток наступления армии Наполеона.

С отъездом фельдмаршала управление армией было полностью разрушено. Номинально командование Каменский передал после себя старшему по чину – графу Буксгевдену, но тот находился всё ещё далеко от частей вступивших в боевое соприкосновение с французской армией, поэтому управление армией и ведением военных действий взял на себя Беннигсен. Он отказался выполнять распоряжения Каменского, и стремился теперь освободиться от подчинённости Буксгевдену, который формально подчинялся распоряжениям  фельдмаршала. В армии наступило двоевластие, которое самым негативным образом сказалось на ходе сражений 14-го декабря 1806-го года при Голымине и Пултуске.

СРАЖЕНИЕ ПРИ ПУЛТУСКЕ

Беннигсен мог надеяться, что к нему успеют подойти значительные подкрепления - дивизии Анрепа и Эссена. Он ещё не знал, что фельдмаршал Каменский прошедшей ночью приказал этим двум дивизиям идти из Попова прямо к Остроленке, и там ожидать соединения с отступающими частями обоих русских корпусов.

По мысли же самого Беннигсена занимая Пултуск, он получал неоспоримое преимущество, т.к. сохранял переправы для отступления за р. Нарев, и, наоборот, мог развивать наступление на нижнее течение р. Вислы с целью деблокады осаждённой французами крепости Грауденц и восстановления сообщения с Данцигом.

РЕКОНСТРУКЦИЯ СРАЖЕНИЯ ПРИ ПУЛТУСКЕ

9-ое июля 2006-го года. Воскресенье. День реконструкции сражения.

Первое парадное построение войск по старой ещё диспозиции было назначено на 9.30, сразу после завтрака, но в лагере союзных (австро-прусско-русских) войск после вчерашнего никакого движения не наблюдалось. Казалось, всё вымерло, даже на речке купающихся бойцов было совсем мало, парад в Варшаве подкосил всё воинство.

Наконец к 10.30 начали проявляться какие то признаки жизни. Польские каскадёры были уже в конном строю, а вереницы людей униформированных кто в одну рубаху, кто в одни штаны, а кто и вовсе почти в неглиже, потянулись к купальным местам, где были уже и местные жители, заранее пришедшие к месту баталии и коротавшие время в тени у речки. Солнце вроде бы было ещё не таким испепеляющим, как накануне, даже где-то в небе витали облачка, а вдали будто бы даже собиралась обещанная прогнозом гроза.

Вскоре выяснилось, что на 11.30 назначено общее построение союзной армии, которое должно уже плавно перетечь в само сражение. В назначенное время группы реконструкции начали выстраиваться на дорогах в лагере неподалёку от своих палаток. В отличие от манёвров двухдневной давности союзные войска уже не формировали громадные сводные батальоны, каждая группа реконструкции формировала свой строй. «Русские большие батальоны» на манёврах показали свою полную несостоятельность в строевом плане, только небольшие подразделения в 12-15 человек, составленные на основе одного какого-либо клуба могли быть ещё хоть как-то управляемы.

Пока только русская армия начала занимать позиции на поле, французы пока не появлялись. По сценарию они должны были с марша атаковать укрепившихся на позициях союзников.

Войска своего корпуса Беннигсен расположил таким образом, чтобы левым флангом примыкать к Пултуску, растянув боевую линию почти на 5 вёрст. Пехота была выстроена по-старинке в две линии развёрнутых батальонов, с третьей линией – резервом. В первой линии были поставлены 7 пехотных полков, справо налево: Литовский, Копорский, и Муромский мушкетёрские, Санкт-Петербургский гренадерский, Елецкий и Ростовский мушкетёрские, и Павловский гренадерский. Во второй линии: Черниговский, Полоцкий, Навагинский, Тобольский, Волынский и Низовский мушкетёрские. В резерве: Тульский мушкетёрский и 2 батальона Ревельского мушкетёрского полка. Левым крылом командовал генерал-лейтенант граф А.И.Остерман-Толстой, правым – Ф.В.фон дер-Остен-Сакен.

Впереди Пултуска, для защиты города были поставлены в качестве передового отряда левого фланга войска под командованием генерал-майора К.Ф.Багговута, в составе: Старооскольского, Виленского мушкетёрских полков, 4-го егерского полка и одного батальона Ревельского полка. Перед линией пехоты Багговута поставили кавалерию: Конно-Татарский полк, 2 эскадрона Киевского драгунского полка и казаков. 

Перед оконечностью правого фланга в кустарниках был поставлен отряд под командованием генерал-майора М.Б.Барклая де Толли: Тенгинский мушкетёрский полк, 1-й, 3-й и 20-й егерские полки, поддерживаемые 5-ю эскадронами Конно-Польского полка.

Впереди всей главной позиции в версте от боевых линий пехоты в качестве прикрытия развернули конные полки: справа налево: Киевский и Каргопольский драгунские, Екатеринославский кирасирский, Александрийский и Изюмский гусарские полки, а также лейб-Кирасирский Его Величества полк.

Казачьи разъезды, рассыпанные ещё дальше впереди заслоняли кавалерийские полки.

На поле боя поражало огромное количество орудий на стороне русской армии. Пушки и единороги занимали три укреплёния наподобие флешей, отрытые перед строениями Пултуска, и, кроме того орудия формировали ещё и несколько резервных батарей. 

В 9 часов утра казаки обменялись выстрелами с показавшимися французскими конными егерями, и отошли назад за линию кавалерийских полков.

Через час прибыл маршал Ланн с двумя пехотными дивизиями Сюше и Газана своего 5-го корпуса, легкоконной дивизией Монбрена и драгунской Беккера. 

По мере подхода своих войск маршал разворачивал их вправо и влево от дороги ведущей к Пултуску. Он растягивал батальоны насколько возможно, вдоль русской позиции. Между пехотными частями образовывались большие разрывы, которые с трудом прикрывались немногочисленной приданной корпусу кавалерией. Закончив построение, Ланн двинул войска вперёд.

Наконец на опушке леска на расстоянии от нас в 300-400 м появились колонны французской армии. В складках местности замелькали то, появляясь, то, исчезая чёткие ряды штыков и налобных блях, сверкающих на солнце. Французы шли в образцовом порядке, в ногу, держа равнение в рядах, впрочем, этим они отличались всегда.

Стали различаться всадники. Против нашего правого крыла появился значительный отряд польских улан с цветными флюгерами на пиках. Гиды и лёгкая кавалерия пробрались далеко вперёд, высматривая дорогу. Союзная кавалерия им, по-моему, даже и не мешала, во всяком случае её не было видно, вся она сосредоточилась на нашем крайнем правом фланге.

Французская и польская пехота выслали вперёд застрельщиков, наши ответили тем же, и вскоре прозвучали первые выстрелы. Тут же заговорила артиллерия.

В 11 часов дня французы подошли ближе и открыли орудийный огонь. Канонада разгорелась по всему фронту, французские войска атаковали одновременно фланговые отряды русской армии.

Союзные орудия своей канонадой заглушали почти все звуки, поэтому нам тяжело было оценить мощь ответного французского огня, но она определённо не могла быть равнозначной нашей, т.к. французы на своих руках не смогли бы подтащить такое же большое количество орудий. Всё было, как и 200 лет назад.

На левом российском фланге пошли в атаку 9-й и 10-й гусарские полки из бригады генерала Трельяра. Одного их продвижения было достаточно, чтобы Конно-Татарский полк, не принимая боя, отступил за свою пехоту. Наступавшие слева от гусарских полков колонны французской пехоты были встречены артиллерийским огнём 14 орудий и ружейным огнём рассыпавшегося впереди 4-го егерского полка.

Тут на славу поработали пиротехники. Взрываемые ими фугасы создавали настоящую феерию дымно-земляных фонтанов взметавшихся на высоту деревьев. Публика была в восторге от невиданного зрелища.

Неся потери от мощного огня, французы упорно двигались вперёд. 

Среди порохового дыма и оседающей земляной пыли  французские и польские полки неотвратимо приближались, чёткими линиями развёрнутых фронтов. Союзники ожидали их стоя на месте. Австрийские полки первыми открыли залповый огонь. Зрелище слаженной работы людей и безотказного действия ружей было впечатляющим. Противная сторона не осталась в долгу, также ответив стройными залпами. Наше подразделение было слишком далеко от места действия, но мы, чтобы хоть как-то в нём поучаствовать не удержались и тоже дали несколько выстрелов в воздух.

А между тем события разворачивались самым стремительным образом. Сир в парадном мундире, но уже без великолепного султана на шляпе, за то с красной лентой через плечо мчался по полю в сопровождении пёстрой кавалерийской свиты от полка к полку, направляя их действия. На правом фланге носилась кавалерия, устроив «междусобойчик», но нам ничего не было видно.

Внезапно на левом фланге и прямо по центру французы пошли в решительную атаку.

С такой же силой, как и на левом, на правом фланге был атакован отряд Барклая де Толли. 34-й линейный полк повёл на штурм позиций у Мошинского леса сам начальник штаба корпуса Ланна – Виктор. Французы оттеснили егерей 1-го и 3-го полков до самой Голыминской дороги, делившей лес надвое, и даже захватили одну русскую батарею. Беннигсен в своём донесении о действиях Барклая писал, что удар французов на него был настолько силён, что: «при всей храбрости и неустрашимости генерала принуждён он был уступить жестокому и стремительному нападению».

На русских позициях взметнулись огромные фонтаны земли и дыма. Под этой завесой неприятельская пехота пошла на штурм 1-й флеши. Издалека было видно, как в тучах порохового дыма через бруствер батареи переваливали поляки и французы. С фланга поскакали польские уланы и не дали возможности австрийцам контратаковать. Слева республиканские французы и поляки оттеснили союзных стрелков и столкнулись с небольшими линейными полками. По сравнению с длинными развёрнутыми строями батальонов французов и поляков союзные полчки значительно уступали им в численности, и, конечно же, не смогли устоять против их ударов.

Первая атака французов закончилась полным их успехом: взята батарея, линия союзников оттеснена на значительное расстояние. Что творилось на правом фланге, нам было неизвестно, просто не было ничего видно в сплошной завесе порохового дыма.

Чтобы восстановить положение и отбить потерянные пушки, Барклай де Толли бросил в атаку Тенгинский мушкетёрский полк, к которому примкнули рассыпавшиеся застрельщики 1-го и 3-го егерских полков. Офицеры шли в первых рядах своих подразделений, увлекая солдат собственным примером. Шеф Тенгинцев полковник П.И.Ершов получил пулю в руку, но не оставил рядов своего полка. Стремительным ударом русские мушкетёры и егеря опрокинули французов. 34-й линейный полк едва не подвергся полному уничтожению, и был отброшен к южной опушке Мошинского леса. Тенгинцы отбили обратно захваченные ранее неприятелем пушки.

Тогда Ланн, находившийся на этом участке сражения, бросил в бой на выручку остатков 34-го полка, 2-й батальон 88-го линейного полка бывший до сих пор в резерве.

Противники сошлись в рукопашной схватке, сражение приобрело самый ожесточённый характер. Потери росли с обеих сторон, особенно в командном составе, помимо раненого в руку полковника Ершова, был ранен в левую ногу командовавший егерями 20-го егерского полка К.И.Бистром. Подполковник Я.Я,Давыдовский шеф 1-го егерского полка не оправившийся ещё от ран полученных при Сохочине, тем не менее не оставлял рядов своего полка, пока французская пуля не пробила ему грудь. Замертво его вынесли из-под выстрелов, и оставили лежать на снегу подальше от пекла схватки. Командир 3-го егерского полка полковник Ашеберг был убит наповал.

На подкрепление Барклаю лично привёл войска генерал Ф.В. фон дер-Остен-Сакен, взявший с оконечности первых двух боевых линий по одному полку, Литовский и Черниговский мушкетёрские. Приняв начальство над отрядом Барклая де Толли, Сакен возглавил атаку, и после кровопролитного сопротивления выбил французов из кустарника. В конце концов, русские отбросили французов от Мошинского леса и отразили все их попытки ворваться в него вновь. Маршал Ланн был вынужден отдать приказ обескровленным полкам 34-му и 88-му прекратить атаки на правый русский фланг. 

Тем временем на российском левом фланге Беннигсен усиливал свою группировку, перебрасывая туда подкрепления.

Теперь нам стало не до созерцания перипетий сражения, нас решили выдвинуть в первую линию на усиление левого фланга, Для этого нам надо было перейти через условную реку, но по вполне реальному мосту. Сражение разгорелось по всему фронту, полки противников то наступали, то отступали, то, стоя на месте, осыпали друг друга ружейными залпами.

Едва наш отряд выстроился в колонну и подошёл к мосту, как на него вынеслась галопом французская лёгкая кавалерия, невесть вообще откуда взявшаяся, как будто специально караулившая этот момент. Наш отряд смели  в считанные мгновения. Передние шеренги, увидев впереди всадников, успели прижаться к перилам левой стороны моста, люди же  в задних шеренгах могли только догадываться о том, что происходит впереди. По громкому топоту копыт по настилу моста и истошным крикам можно было догадаться, что происходит, что-то неладное, и надо спасаться. Буквально за несколько минут до происшествия, в строю обсуждался вариант столкновения с французской кавалерией на мосту, и всё равно к нему оказались не готовы. Инстинктивно все прижались к перилам и к обочине въезда на мост, и в тот же миг справа пронеслось несколько французских всадников, и пролетело нечто серое и бесформенное. Это «нечто» плюхнулось метрах в 5-ти от строя в мягкую пыльную землю, заботливо насыпанную устроителями на подъездах к мосту, и скрылось в облаке пыли.

В первое мгновение можно было подумать, что это рухнул с коня один из польских каскадёров, проносившихся всё ещё мимо нас. Никто не решался подойти к телу, пока оно не начало шевелиться. По разбросанным вокруг пороховым зарядам, ружью и киверу можно было догадаться, что это был один из наших пехотинцев, сбитый конём на всём скаку. Поднятого с земли его поначалу невозможно даже было узнать, весь серый с ног до головы, даже стёкла очков снаружи и изнутри были все в земле. Удивительно, что уцелели и стёкла и сам боец не получил ни одной травмы или царапины. Не повезло только его ружью, ложа расщепилась в нескольких местах, очевидно, весь удар грудью коня пришёлся именно на ружьё.

Естественно, что наш отряд застыл в немом оцепенении, увидев такую картину. На предложение проучить зарвавшихся французов, которые, сбившись в кучу, были прижаты к стене, и ударить на них в штыки никто даже и не прореагировал. И вообще весь отряд впал в какую то прострацию минут на 5-10, выпав совсем из сражения.

Пока резервы не подошли, Багговут пытался восстановить положение, контратакуя французов имеющими силами. Во главе Старооскольвкого мушкетёрского полка и одного батальона 4-го егерского полка Багговут пошёл в штыки на одну из ближайших к нему французских колонн.

Наступление 17-го лёгкого полка поддержали своей атакой в центре французской линии 64-й линейный полк и 1-й батальон 88-го линейного полка из бригады генерала Веделя. Эти колонны оттеснили Стародубовский и Виленский мушкетёрские полки к оврагу. Тогда маршал Ланн решился нанести заключительный удар по отряду Багговута, чтобы ворваться в Пултуск и захватить переправу. Для этого войска Веделя должны были теперь совершить захождение левым плечом вперёд и ударить в правый фланг русского отряда. Клапаред и Трельяр должны были продолжать атаку с фронта.

Наступлению 17-го лёгкого полка сопутствовал явный успех, часть стрелков обошли левый фланг Багговута, и даже несколько раз почти пробились к мосту через р.Нарев. Ланн преувеличивал их успех, говоря, что: «противник был в беспорядке опрокинут на мост», сил у нескольких десятков французских стрелков было явно недостаточно, чтобы захватить переправу, и отрезать русской армии путь отступления. К тому же глубоко вклинившись в российскую оборону, сам 17-й лёгкий полк попал в опасное положение.

Наконец то к Багговуту подошли подкрепления.

Пропустив обратно за мост французскую кавалерию, вдоволь натешившуюся в нашем тылу, мы смогли, наконец, построиться и бочком-бочком пошли налево подальше от моста, который, судя по всему, не раз ещё будет подвергаться нападениям французов. Сколько за это время прошло атак сказать трудно. Ясно было одно, неприятель отступил, чтобы перегруппироваться, и подготовить новое наступление.

С трудом втиснувшись между подразделениями союзников мы развернулись во фронт и открыли огонь по стоявшим невдалеке полякам. 

Генерал-майор С.А.Кожин – шеф лейб-Кирасирского Его Величества полка как раз вовремя привёл своих кавалеристов и два эскадрона Каргапольских драгун под командой майора Сталя. В тот самый момент, когда части бригады Веделя совершали захождение, подставляя под удар свой фланг. Незамедлительно Кожин бросает своих всадников в атаку. На всём скаку кирасиры и драгуны врезаются во французскую колонну. Основной удар пришёлся на 1-й батальон 88-го линейного полка, разгром его был полным. По донесению Кожина одних пленных было взято 300 человек. Командиру батальона полковнику Вейланду едва удалось с группкой солдат спрятать батальонного орла. Общие потери всех батальонов полка, подтверждённые самими французами составили более 1000 человек убитыми, ранеными и пленными. 

За кавалерией Кожина подкрепления вёл граф Остерман-Толстой. Впереди этой колонны шёл с Изюмским гусарским полком генерал-майор Дорохов. Шеф гусар, завидев удачную атаку кирасир и драгун, поспешил присоединиться к ним, но подошёл к месту боя, когда с батальоном 88-го полка было уже покончено. Выстроив полк в одну линию, Дорохов стал поджидать пока появиться новая цель для его атак. Французы не заставили себя ждать. Ланн не мог смириться с поражением и вновь бросил в атаку свои войска.

Те незамедлительно двинулись вперёд. Французы и поляки наступали уступами, и всё время оказывалось, что шедшие сзади уступом батальоны наносили удар во фланг союзному подразделению связанному уже нападением с фронта. Складывалось ощущение, что неприятелей всегда и везде было больше, и союзники всегда должны были отступать.

На наш отряд также наступал батальон поляков, фронт которого был намного больше нашего. Поляки взяли ружья на руку, и пошли в штыки. Мы задробили стрельбу и ожидали их с невозмутимым спокойствием стоя на месте. Лишь когда до неприятелей оставалось всего шагов 10, наш отряд дружно крикнул «ура!» и бросился вперёд. Удар был стремителен, и кое-где нам даже удалось промять фронт поляков, хотя их было гораздо больше. Вот только потолкаться, как следует, нам так и не дали, командиры бросились разнимать схватку. Поляков оставили на месте, а нам приказали отступать. Отступление было, конечно же, безобразным, кто пятился назад, ощетинившись штыками против поляков, а кто толпой едва ли не бежал в тыл.

Отойдя немного назад, мы опять попытались выстроить фронт и открыли огонь. 

Французы и поляки опять пошли в атаку. На этот раз наш отряд оказался в строю рядом с Апшеронским полком, на который наступал французский республиканский батальон. Ружейные залпы и тех и других были весьма эффектны. Мы поддерживали Апшеронцев огнём как могли, но тут нам представилась более выгодная возможность оказать им помощь. Дело в том, что французский батальон наступая на наших соседей, подставлял нам свой левый оголённый фланг, т.к. поляки несколько отстали от него. И пока те размеренным шагом шли вперёд, мы могли одним броском пробежать 15-20 шагов, отделяющих нас от французов, и всей массой врезаться им во фланг. Для такой фланговой атаки не требуется строгого соблюдения строя, даже наоборот, лучше наваливаться кучей, чтобы сразу напасть на оконечность фланга с трёх сторон. В таком случае строй французского батальона сложился бы как гармошка. Славная бы «каша» получилась тогда! 

А если бы польский батальон попытался в свою очередь атаковать нас во фланг и тыл, то тогда он соответственно сам бы подставлял свой левый фланг и тыл под удар нашему соседнему справа батальону. И так далее по цепочке. Кто первый атакует, тот и побеждает. К сожаленью этого суворовского принципа наши командиры явно не знали, и пока они чесали в затылке, время было упущено. Подтянулись поляки и сами атаковали нас. Отряд принял удар, почти стоя на месте и, конечно же, большей частью был смят. Отдельные устоявшие бойцы вволю потолкались с неприятелем, обмениваясь дружескими приветствиями. 

Когда же пришлось отступить по приказу, то идти назад надо было уже прямо сквозь массы неприятелей, которые прорвались далеко в наш тыл и разметали союзные батальоны. Хулиганить и бить поляков по тылам никто и не думал, их вежливо просили расступиться и дать дорогу русской пехоте, выражая при этом вместе с благодарностью и удивление, по поводу, откуда это только их здесь столько много взялось. Наконец наши все собрались вместе, и кое-как выстроили фронт.

Изюмские гусары закрывали собор расположение артиллерийской батареи, и Дорохов решил воспользоваться такой возможностью, чтобы подвести под обстрел одну из наступавших французских колонн. Понемногу отводя свой полк, он заманил-таки неприятелей к самой батареи. Быстро отвернувшие влево эскадроны Изюмского полка открыли российским орудиям зону обстрела. На французов обрушился град ядер и картечи. А вскоре подоспел с пехотой и Остерман, приведший Павловский гренадерский и Муромский мушкетёрский полки. Решительной атакой свежие русские полки не только остановили наступление французов, но и вынудили их отойти. Остатки 1-го батальона 88-го линейного полка и потрёпанный 64-й полк спешно откатывались назад, до самого того места, которое в начале сражения занимал отряд Багговута.

Далее Остерман-Толстой французов не преследовал, а те в свою очередь остановились на своих исходных позициях, будучи не в состоянии продолжать активные действия. 

Французам же и полякам был дан приказ отступить чуть ли не на исходные позиции. Казалось сражение замерло на несколько минут, работала только артиллерия и пиротехника. Минут 10, а может быть и больше, на поле ничего не происходило, мы выстроились на новых позициях, и спокойно стояли на месте. Войска получили передышку. Люди опорожняли фляжки с последними запасами воды, сняв головные уборы, подставляли свои взмокшие головы спасительному слабенькому ветерку. На небе даже вроде бы тучки заслонили на время солнце, и пролилось несколько капель дождя. В реальность выпадения этих осадков едва ли кто поверил, слишком невероятным казалось, что при жаре за 30 градусов С (одни говорили, что было 34 градуса, а некоторые, что даже и все 37), при почти незаходящим за тучи солнце может пойти дождь. Впрочем, и дождём то назвать это явление вряд ли было можно. Хотя говорят, что именно так и бывало в настоящих сражениях эпохи дымного пороха. Влага под воздействием порохового дыма конденсировалась и проливалась дождём. «Наш» же дождик просто в такую жару не успел долететь до земли, как снова испарился.

Остерман-Толстой лично выбрал место для Павловского гренадерского полка, поставив его в прикрытие артиллерийской батареи. «Вы должны показать, - говорит русский генерал, обращаясь к Павловцам, - что достойны носить имя бывшего вашего Государя!»

Павловцам пришлось стоять под картечным огнём. Чтобы уберечь их от ненужных потерь, Остерман приказывает гренадерам лечь на землю, а сам «как в средних веках витязи, не слезал с лошади», оставаясь, всё время открытым французскому огню. 

Левее от позиции Остермана перешли в контратаку, восстановившие боевой порядок части отряда Багговута. Егеря 4-го полка, ведомые подполковником Фроловым, были поддержаны кавалерией – Конно-Татарским полком во главе с Кноррингом и двумя эскадронами Киевских драгун полковника Эммануэля. Французов опрокинули и преследовали, нанося чувствительные потери. Ранен был генерал Трельяр, командовавший лёгкой кавалерийской бригадой, а генерал Клапаред едва не попался в плен, под ним была убита лошадь.

Образовавшиеся в боевых порядках французов разрывы занимались подходившими из второй линии частями дивизии генерала Газана, и драгунами из бригады генерала Виалланя. Продвинувшись всего на 300 шагов, эти полки попали под мощный артиллерийский огонь, понеся ощутимые потери. Они не имели возможности противопоставить русским свои орудия. Немногочисленные орудия корпусной артиллерии Ланн сосредоточил на своём правом фланге, поддерживая там сражение после разгрома пехотных частей, хотя бы с помощью артиллерийского огня.

Прошёл едва ли час с момента начала сражения, но многим «новикам» он показался едва ли не в 2 или 3 раза большим отрезком времени, из-за насыщенности событий и обилия впечатлений.

Наконец французы перегруппировали свои силы и подтянули резервы, мы впервые увидели тогда батальон в составе, которого были швейцарцы в красных мундирах. Неутомимый Сир объезжал боевые порядки и готовил новое решительное наступление.

В этот момент нам поступила команда, что мы должны при приближении атаки неприятеля не принимать боя, а отступать за мост к стенам Пултуска. Приказ есть приказ, хотя всем ещё хотелось повоевать.

Маршал ожидал подхода дивизии Гюденя, шедшей на звук канонады от Нове-Мяста. Сам генерал Гюден тяжело болел и оставался в Варшаве, а его 3-й дивизией из 3-го армейского корпуса командовал бригадный генерал Дольтан. В 9-ти батальонах подчинённой ему дивизии насчитывалось всего 5000 пехотинцев, и кроме того у него было 70 конных егерей 1-го полка и 100 драгун из дивизии генерала Бомона. С утра, двигаясь из Нове-Мяста к Пултуску, 3-я дивизия обнаруживала на своём пути только следы давнего марша русских войск – застрявшие в грязи повозки и даже пушки, но присутствия неприятеля не было замечено. Дольтан было уже хотел во второй половине дня остановить свои войска, и расположиться на биваке, но тут стали явственно доноситься отзвуки нешуточной артиллерийской канонады. Немедленно бригадный генерал решается идти к Пултуску, чтобы вступить в бой.

Бросая на дороге в грязи все тяжести, трофеи и даже собственные орудия (только две пушки удалось дотащить до поля сражения), французы Дольтана изо всех сил спешили на помощь своим собратьям по оружию. Чего не скажешь про поведение Буксгевдена, который, находясь с дивизией Тучкова недалеко от Голымина и Пултуска, не пришёл на помощь ни туда, ни сюда, чтобы не делить с Беннигсеном власть и славу.

Дольтану некогда было координировать свои действия с Ланном, он только отправил к маршалу адъютанта с известием о своём прибытии, и немедленно бросает в бой прибывающие батальоны своей дивизии. Двигаясь по-эшелонно, они сходу атакуют деревню Мошин, обходя части Остен-Сакена справа. 

Для Беннигсена новое наступление французов было полной неожиданностью. Дивизия Дольтана наступала стремительно, отбрасывая русские войска, французы ворвались в селение Мошин. Пытавшийся контратаковать Конно-Польский полк был отбит. Правый фланг 3-й дивизии принимает направо от дороги и доходит до Мошинского леса, затем, перестроившись в колонны к атаке, французы идут на фланг Барклая де Толли, которому приходится отводить назад свои войска. Дивизия Дольтана соединяется правым флангом с остатками 34-го полка, который под руководством Ланна всё ещё пытался продолжать вести бой за Мошинский лес.  

Пуще прежнего заработала артиллерия. Наступление французской армии началось. «Красиво идут!» - вырвалось у некоторых, наблюдавших, как чётко маршируют длинные линии развёрнутых батальонов, прикрытые с фронта стрелковыми парами.

Тут опять где-то рядом с нами промчалась в наш тыл «дикая» французская кавалерия. Мы оборотили на всякий случай вторую шеренгу кругом, выставив штыки против кавалерии, и спрятав внутри строя музыкантов и знамя. Но неприятельская конница промчалась мимо нас и опять через мост ворвалась в Пултуск. В одной из таких атак французский кирасир на всём скаку грохнулся вместе с конём на землю, и даже через кирасу получил впечатляющие ссадины и синяки.

А между тем к нам с фронта подходили всё ближе и ближе польские и французские пехотные батальоны. Среди них выделялся один сводный гвардейский батальон из Старой и Средней гвардии, у которого был даже золочёный императорский орёл. Биться с такими красиво упакованными неприятелями нам вряд ли бы кто позволил, тем более что и сам Сир появился здесь. Пришлось нам только на прощанье поприветствовать их всех последними зарядами и отступить в тыл. Через мост на другую сторону реки отступали и другие союзные батальоны. Австрийцы изображали беспорядочное отступление мелкими кучками, разбитые мощными ударами французской кавалерии и пехоты под руководством самого Сира. Прусские полки прошли мост более-менее организованно, а за ними и мы следом. На мосту нас как будто уже ждали. Как только вся наша колонна втянулась на мостовой настил проснулись пиротехники. Взрывы в непосредственной близости от моста и от нас следовали один за другим, но никто даже не дёрнулся. Мы шли осыпаемые ливнем горячей сухой земли сквозь тучи пыли и дыма. Зрелище со стороны казалось наверняка весьма эффектным.

Далеко от моста нам отойти не удалось из-за скученности войск и орудий на этой стороне. Мы прижались к «каменной» стене, и вовремя. Буквально за нами следом по мосту опять промчалась масса французской кавалерии. На этот раз это были польские уланы, ведомые самим Сиром.

«В каре, в каре!» - закричал все кругом,  и мы выстроили некое подобие данного строя, ощетинившись во все стороны штыками, укрывая внутри знамя и музыкантов. Польские уланы радостно набросились на наше каре, прощупывая нас тупыми пиками. Да и мы тоже обрадовались тому, что можем, наконец-то, сразиться и с неприятельской кавалерией, да ещё в присутствии самого Сира. Общение получилось самым дружеским. Обменявшись любезностями, получив по нескольку зазубрин на ружьях и штыках от калёных клинков поляков, а также получив и случайные толчки от пик, мы вернули противникам полагающееся им по этикету, а заодно и все сбитые у них с пик флюгера. Разогнаться и развернуться здесь у самых стен Пултуска кавалерия не имела возможности, поэтому устроить настоящую карусель так и не получилось. Да и лошади уже, наверное, не имели никакого желания носиться на жаре. Уткнувшийся автору этих строк в шею своей мордой красавец вороной конь, так тяжело вздохнул, и обдал меня таким горячим дыханием, что его сразу же стало жалко. Впрочем, ответный выдох был, очевидно, лишь немного посвежее. Человек и конь посмотрели друг другу в глаза, и всё стало ясно без слов, и мы расстались друзьями.

Но каких же всё-таки красивых коней собрали устроители баталии. Статные, породистые, тренированные, да и просто красивые, о таких можно только мечтать на нашем Бородинском поле. 

Беннигсен лично примчался на угрожаемый участок позиции. Он приказывает Остен-Сакену и Барклаю переменить фронт правым флангом назад, т.е. отступить, чтобы предупредить обход нашего правого крыла войсками Дольтана. Вместе с этим он приказывает усилить фланг подкреплениями из второй линии и перебрасывает туда же артиллерию.

На левом фланге позиции русской армии войска Остермана надёжно занимали свои позиции, не уступив неприятелю ни одного шага. Беннигсен уверившийся в безопасности своего крыла, и убедившийся, что французские части Сюше выдохлись и утратили наступательный порыв, решается, наконец, начать действовать наступательно. Российский командующий отдаёт Остерману приказ подкрепить его отряд частями из третьей резервной линии и атаковать французов. Как только подошли из резерва 3 батальона Тульского мушкетёрского полка и 2 батальона Ревельского, Остерман начал общее наступление. Пехоте приходилось двигаться, утопая по колено в грязи, но атака продолжалась безостановочно, французов сбивали с одной позиции на другую. Тульский полк под командованием Сомова решительно пошёл в штыки и опрокинул войска Сюше. Теперь уже французы безостановочно откатывались назад. Поражение их довершил Конно-Татарский полк. Несколько раз кавалеристы, ведомые Кноррингом врубались в неприятельские боевые порядки, рассеивая их.

Как только граф Остерман-Толстой двинул свои войска в атаку, Беннигсен также двинул в общее наступление войска правого крыла и центра.

Никем не понукаемые и не преследуемые польские уланы отступили за мост, а мы изобразили свою победу громкими криками «ура!» и потрясанием оружия. Итак, кавалерийская атака была успешно отбита, но не успели мы оглянуться, как на мост уже вступали батальоны польской пехоты. Огнём с другого берега их поддерживали ещё несколько батальонов французов. Мы отвечали им слабо, но тут огонь открыла резервная батарея русской артиллерии, вышедшая на открытую позицию из городских ворот. Маленькие пушчонки, но грохот от них был не шуточный. Теперь позицию за мостом защищал наш сводный батальон, слева от нас стояли пруссаки, а справа – «амурчики» и русская батарея.

Несмотря на весь огонь обрушившийся на колонну поляков (не жалели стрел даже  «амурчики» - казаки и башкиры очень славные чешские ребята, не только отдававшие команды, но и общавшиеся между собой на русском языке), неприятели показали свою высокую выучку, стройно маршировали, выстраивались для стрельбы, вели огонь с падением первой шеренги на колено. Пройдя мост, заходили повзводно и выстраивались во фронт.

На российском правом фланге французы продолжали ещё храбро наступать даже под градом обрушившейся на них картечи. Долго они так конечно бы не продержались.

Наш отряд не мог ответить неприятелям такой слаженностью, даже огонь мы почти перестали вести, у кого отказала пружина, а кто-то расстрелял все свои заряды, и т.п. Зато мы невозмутимо продолжали стоять под неприятельским огнём почти в упор, и добросовестно изображали убитых и раненых после каждого залпа поляков. «Красиво умираете ребята!» - раздавались со всех сторон одобрительные возгласы. «Братцы, не забудьте нас в реляции!» - кричали умирающие.

Приказ российского командующего Барклаю де Толли контратаковать крайнее левое крыло французов лишь ускорил развязку.

Барклай повёл свои полки в штыки. Атака была блистательной, особенно отличился Черниговский мушкетёрский полк под командованием генерал-майора князя Долгорукова 5-го.

Первыми не выдержали «амурчики», они бросились в атаку на поляков, которые каким-то образом захватили в плен одного из их стрелков из лука, очевидно, увлекшегося собиранием на поле боя стрел. Окруженный кучей неприятелей он отчаянно отбивался от них саблей и кричал по-русски: «Выручайте, братцы!» И братцы не выдали своего «однокорытника», пулей они домчались до неприятелей и врезались в самую гущу. А тут ещё и прусские полки ударили на поляков, не давая тем развернуться и развить успех на нашем берегу.

Наш поредевший отряд никак не удавалось увлечь в атаку, и мы только прикрывали огнём отходивших от моста после атаки «амурчиков» и пруссаков. «Жару» давала и русская батарея, так что у всех уши едва не позакладывало.

На стыке частей 3-го и 5-го французских корпусов вела смертоносный огонь артиллерийская батарея, управляемая флигель-адъютантом Ставицким. Батальоны Дольтана на правом фланге были сметены градом картечи. Беннигсен, усилив войска своего правого крыла ещё 20-ю эскадронами кавалерии, повёл их в решительное наступление. Ланн, упорствующий в отчаянном сражении, пытался ещё организовать оборону, но помимо русской пехоты, кавалерии и картечи на его войска обрушились теперь ещё и тучи крупного града, бившего им в лицо. Всё было против французов. Сам маршал был ранен пулей, правда, всего лишь слегка задевшей его, когда он пытался восстановить порядок в одной из колонн, рассыпавшейся под ударами русской артиллерии, пехоты и кавалерии.

Тем временем поляки получили приказ отступать с нашего берега. Изображая своё поражение, они чётко перестроились в колонну и спокойно ушли через мост, остановившись неподалёку от которого на том берегу, они выстроили фронт. Мы провожали их выстрелами, расстреляв последние заряды. Внезапно поляки и французы стали уходить всё дальше и дальше от нас, очевидно, полностью «разгромленные». Тут и мы перешли вслед за ними через мост. Вскоре выяснилось, что сражение давно уже кончилось, а мы оказались победителями.

Пиротехники стали добивать свои оставшиеся «закладки», подпустив густого чёрного дыма, очевидно, для трагичности момента.

К семи часам по полудни уже все французские части вынуждены были безостановочно отступать под натиском русской армии. В образовавшийся между корпусами разрыв устремилась русская конница, а за ней и пехота, охватывавшая французов с флангов. 34-й линейный полк чуть не потерял своё полковое знамя, чудом его удалось спасти капитану Тамплье. Полковой командир – полковник Дюмутье был ранен. Разгром 34-го линейного полка довершили 5 эскадронов Конно-Полоьского полка, ведомые подполковником Жигулиным, которые рассеяли его остатки. Суммарные потери этого французского полка, сами французы оценивают примерно в 1000 человек. 

Отступающие французы продолжали оказывать ожесточённое сопротивление. Увязший по колено в грязи 85-й линейный полк не смог уйти из-под удара русской кавалерии, и отбивался от неё стоя на месте с отчаянием обречённых. Несмотря на понесённые потери (был ранен даже их полковник Дюппелен), французы сомкнулись в каре, и отгоняли наших кавалеристов ружейным огнём. Русская кавалерия просто не могла в такой грязи разогнать, как следует своих лошадей, чтобы произвести решительную атаку. Последнюю попытку нападения на 85-й полк французы отбили около 8-ми часов пополудни, уже в сплошном мраке декабрьского вечера, в кутерьме снежного вихря.

Объезжая строй сильно поредевшего 85-го полка генерал Дольтан приветствовал его словами: «Никогда не забуду отличную службу, которую вы сегодня сослужили всей армии».

Темнота и вьюга прервали преследование отступающих неприятелей, Беннигсен остановил свои войска прямо на поле боя. Если бы не погода, то деморализованные французы при надлежащем преследовании были бы просто уничтожены. На протяжении нескольких километров, на которые смогли отойти измученные французские войска, всё пространство было усеяно брошенными в грязи повозками, артиллерийскими орудиями и даже ранеными. Сотни если не тысячи отставших французских солдат не имея сил выбраться из грязи, провели всю ночь, валяясь в жидком месиве. Такую картину наблюдал молодой капитан граф Воронцов, состоявший тогда при графе Ламберте, отряд которого Беннигсен выдвинул несколько вперёд в качестве авангарда, чтобы прикрыть расположение главных сил армии.

Насколько далеко отвёл свои войска Ланн судить трудно, во всяком случае, граф Ламберт, обозревавший окрестности до полудня следующего дня на расстоянии 10-ти вёрст от Пултуска не обнаружил боеспособного неприятеля. К сожаленью вытащить из грязи французские орудия и многочисленные трофеи не представлялось никакой возможности, они так и остались увязшими до самой весны.

Официально потерю этих своих орудий французы,  конечно же, не признают, да и вообще в вопросе определения потерь они как всегда противоречат и сами себе и здравому смыслу. Якобы официально признанными они считают потери всего до 2200 человек (600-700 убитых и до 1500 раненых). По донесениям Беннигсена общие потери французской стороны могли доходить до 10 тысяч, только 700 человек было взято в плен. Возможно, что истинное значение находится где-то посередине, т.е. 2200 + 10000 = 12200 : 2 = 6100 человек. А в первые дни  после сражения потери можно было считать ещё большими, за счёт отставших, дезертировавших и т.п.

Потери русской стороны оценить также трудно, официально они составили, максимум, 3500 человек, хотя может быть, и были несколько больше, до 5000. Больше людей русская армия потеряла отставшими во время последовавшего вслед за сражением внезапного отступления.

Остановленные Беннигсеном на поле боя русские войска вынуждены были провести длинную холодную и бессонную ночь в бесплодных попытках разложить бивуачные огни при сильной снежной метели. Однако подверженные всякого рода лишениям русские солдаты не роптали, а ликовали, поздравляя друг друга с отражением неприятеля, и выражали надежду, что на следующее утро они довершат окончательный разгром французов, и вознаградят себя за труд и лишения во время битвы.

Вот только надеждам русских солдат не суждено было сбыться. Ещё в ночных сумерках Беннигсен приказал армии сниматься с бивуаков и отступать к Остроленке, бросая застрявшие обозы, орудия, и даже оставляя раненых. Оказалось, что в полночь российский командующий получил известия о результате боя у Голымина, и появлении французов, угрожающих его правому флангу. Беннигсену представилась картина общего отступления всех разрозненных частей русской армии и, чтобы не отрываться от них, он и отдал приказ о немедленном отходе от Пултуска.

Армию при этом известии поразило всеобщее уныние. Побудительные причины для принятия командующим такого решения были скрыты от общей солдатской массы, что, конечно же, негативно сказалось на нравственной атмосфере. «Величайший беспорядок воцарился среди войск, все стремглав бежали, как бы после поражения» - вспоминал генерал Остен-Сакен.

Благодаря сверх осторожности или даже нерешительности Беннигсена результаты победного сражения были весьма скромными. Русская армия располагаяогромным численным превосходством (45 тысяч против 25-ти тыс. французов) всего лишь отбила атаки неприятелей, и дала им спокойно уйти. А в результате собственного необоснованного отступления русская армия пришла в большее расстройство, и к тому же подарила французской армии главную цель её атак – Пултуск. Это всё и позволило Наполеону заявить о своей победе. Хотя по большому счёту Ланн свою задачу захватить переправы в Пултуске, и отрезать на западном берегу русскую армию так и не выполнил.  

Наконец началось торжественное прохождение частей союзной армии перед зрителями, французскую армию оставили «на десерт». Этот немаловажный церемониал не был, как следует, отработан, не удалось грянуть песню, да и многого другого, положенного по уставу. Но публика была в восторге от всего происходящего, шумно выражая свою благодарность и восхищение аплодисментами и одобрительными криками. Вообще, несмотря ни на что, всё было замечательно. Праздник удался. Остаётся только с надеждой ждать, что когда-нибудь и в нашей стране удастся провести подобное по уровню организованности и зрелищности мероприятие.

Участники Пултуского сражения были щедро награждены Российским императором. Беннигсен был пожалован Орденом Св. Георгия 2-й степени, и 5-ю тысячами червонцев, а вскорости удостоился и столь желанной им почести – назначения главнокомандующим русской армией. Александр I так писал Беннигсену: «С особенным удовольствием изъявляю вам мою благодарность за Пултуское сражение. Высокие, оказанные вами в сей день дарования дают вам новое право на мою доверенность, и не могу доказать вам её более, как поручив вам главное предводительство над армиею». 

Ордена Св. Георгия 3-й степени получили: генерал-лейтенант граф Остерман-Толстой; генерал-майоры: Багговут, Барклай де Толли и Кожин, а также подполковник Давыдовский. К сожаленью этот подлинный герой сражения скончался от ран. Пролежавший тяжело раненым на снегу до конца боя, он был только вечером отнесён на руках в Пултуск, откуда его на коляске графа Остермана  вывезли в Гродно, где вскорости подполковник и умер. Офицеры его 1-го егерского полка, возвращаясь в 1814-м году из Франции, соорудили на его могиле памятник, удостоенный впоследствии посещения императора Александра.

Георгиевскими крестами 4-й степени были награждены штаб-офицеры: 4-го егерского полка Фролов, Конно-Польского Жигулин, Конно-Татарского Кнорринг, 3-го егерского Книпер, флигель-адъютант Ставицкий, квартирмейстерской части Фридерици, артиллерии Васильев, Каргопольского драгунского полка Сталь.

Сражением при Пултуске закончился 1-й этап войны 1806-1807 г. Наступление Наполеона не достигло своей главной цели – русская армия избежала окружения и разгрома, потрепав в арьергардных боях отдельные части французской армии. Противоборствующим сторонам пришлось стать на зимние квартиры в ожидании прекращения сезона распутицы, и чтобы хоть как-то наладить снабжение войск. Решающие события войны были ещё впереди.