Библиотека / Статьи / Создание конной артиллерии в эпоху императрицы Екатерины II

Создание конной артиллерии в эпоху императрицы Екатерины II

Краткая история создания конной артиллерии в эпоху царствования императрицы Екатерины II (1794-1796 гг.)

История реформирования российской артиллерии в конце 18 – начале 19 вв. не такая радужная и однозначная, как ранее описывалась всеми без исключения авторами – немногочисленными «классиками» 19-го – начала 20-го вв. и современными исследователями, отметившимися в изучении этой темы. Главный недостаток всех прежних работ это полное игнорирование или даже сознательное умаление достижений Екатерининской эпохи, в которую и были заложены основы будущего преобразования и совершенствования артиллерии уже в царствование Павла I и Александра I. С другой стороны, недостатком отдельных  авторов является превозношение зачастую необоснованное и чрезмерное заслуг Павла I и Аракчеева (именем которого называют даже целую «артиллерийскую систему») в деле переустройства артиллерии.  Также зачастую умышленно игнорируется  негативное воздействие, оказанное упомянутым российским императором, на этот род войск, с последствиями которого пришлось  бороться Аракчееву уже в новом царствовании. Устранение этих вышеперечисленных недостатков в исторических исследованиях и выстраивание изображения наиболее объективной картины процесса реформирования артиллерии, а не выпячивание вклада одних деятелей, при умалении заслуг других, и должно стать в исследовательской работе современных авторов  главным направлением всех будущих работ по истории русской артиллерии. 

Одним из несомненных достижений в деле совершенствования российской артиллерии Екатерининской эпохи было создание в 1794-1796 гг. конной артиллерии. 

Императрица Екатерина II

На протяжении почти всего периода царствования императрицы Екатерины II во многих отраслях артиллерийского дела наблюдался некоторый застой. Артиллерия вооружённых сил России  продолжала существовать в организационном, строевом и техническом плане на принципах, основанных ещё графом Шуваловым — генерал-фельдцейхмейстером русской артиллерии времён Семилетней войны. Весь этот период продолжал действовать артиллерийский устав 1753 года с дополнениями 1759 г. Долгое время почти никаких качественных перемен к лучшему в масштабах  всей полевой артиллерии русской армии не происходило, и в первую очередь из-за того, что зачастую частная инициатива низших слоёв артиллерийского офицерского корпуса — практиков артиллерийского дела по усовершенствованию артиллерийского дела натыкалась на безразличие высшего руководства и невнимание со стороны императрицы и её ближайшего окружения. 

Только в последние годы царствования Екатерины II, с назначением генерал-фельдцейхмейстером российской артиллерии её последнего фаворита графа Платона Зубова, начались зримые существенные сдвиги в процессе улучшения состояния артиллерийского дела. Но заслугу в этом процессе всё же не следует ни в коем случае приписывать одному только графу Зубову, а скорее наоборот. Никчемный, мелочный человечишко — пустышка, прибрав к рукам престарелую матрону, решил приобщиться к плеяде государственных деятелей, реформаторов военного дела, но всех его способностей хватило только на то, чтобы встать во главе артиллерийской отрасли, в которой давно уже назрела почва для качественных перемен, благодаря самоотверженной работе выдающихся организаторов, практиков и теоретиков артиллерийской науки, таких как: П.И.Меллисино, Меллер, Базин, Х.Л.Эйлер, сын знаменитого математика Леонардо Эйлера, также внёсшего свой вклад в теорию артиллерии.

Граф Платон Александрович Зубов

Зубову удалось обратить высочайшее внимание императрицы на запущенность артиллерийских дел, благодаря чему процесс реформирования артиллерии заметно сдвинулся с мёртвой точки. С высочайшего одобрения было начато формирование безмерно дорогого рода войск, но очень модного тогда, - конной артиллерии, конструировались новые модели артиллерийских орудий, усовершенствовалась конструкция лафетов и другой матчасти, улучшалось строевое обучение и пр.

Создание конной артиллерии было продолжением того процесса усиления роли артиллерии, который был начат в эпоху Семилетней войны - превращения её в род войск, действиям которого, т.е. полевой артиллерии в сражении придавалось тогда едва ли не самое главное значение. В условиях, когда российская пехота и кавалерия не всегда могли успешно противостоять вышколенным европейским армиям в умении наступать и слаженно маневрировать большими массами, именно на артиллерию возлагалась главная задача по разгрому живой силы неприятеля, успешные действия которой только лишь закреплялись пехотой и кавалерией. Следствием этой теории Шувалова и стало гипертрофированное увеличение численности этого рода войск, количества артиллерийских систем, частей и даже создание специального корпуса - Обсервационного, в задачу которого входило прикрытие крупного артиллерийского соединения, вооружённого «секретными» гаубицами и единорогами.  

С созданием мобильной конной артиллерии её роль в сражении существенно повышалась, теперь артиллерия из  оборонительного оружия превращалась уже в наступательное. Конная артиллерия в российской армии тогда должна была бы стать уже не просто артиллерией, а едва ли не новым родом войск  - мобильной ударной артиллерией, сочетающей маневренность кавалерии и мощь полевой артиллерии, позволявшие ей самостоятельно решать самые важные задачи, не только просто по поддержке кавалерии и пехоты, а и  по определению исхода сражения. Это мог быть и мобильный тактический артиллерийский резерв, и ударный отряд.

Окончательно оформилась конная артиллерия в русской армии лишь в самом конце царствования Екатерины и состояла в 1796 г. из 5-ти отдельных конных рот. Инициативу в их создании проявил генерал-фельдцейхмейстер русской артиллерии граф Платон Зубов, получивший этот пост в конце 1793 г. 

Главной идеей, которой руководствовался граф Зубов при создании конной артиллерии, было использование её в качестве вспомогательного средства для усиления боевых возможностей кавалерийских частей. Мысли о том, что конная артиллерия может и должна стать таким родом войск, который благодаря своей маневренности и массированной огневой мощи способен самостоятельно решать многие сложные боевые задачи, а не только прикрывать маневрирование кавалерии и подготавливать её атаки, тогда ещё до конца не были осознаны и сформулированы. Впрочем, эта идея Зубова всего лишь объективно отражала характер развития военного искусства той эпохи, в том числе и артиллерийского. Время расцвета конной артиллерии было ещё впереди.

«Предмет конной артиллерии состоит наипаче в том, чтоб подать коннице, в обращениях своих быстро и стремительно подвизающейся, такую же помощь, какую обыкновенная артиллерия подаёт пехоте, т. е. подкреплять нападение или защищать отступ оной». 

Несмотря на то, что главное предназначение конной артиллерии Зубов видел в сопровождении и поддержке действий кавалерии, теперь та, подкрепляемая  мощной и мобильной артиллерией могла выполнять задачи, которые отныне должны были быть неизмеримо больше,  о которых ранее и помышлять было нельзя. 

Кавалерия, поддерживаемая конной артиллерией крупных калибров, способна была теперь самостоятельно решать тактические  и даже оперативные задачи, например, по предупреждению неприятеля в скорейшем занятии какого-либо важного пункта – селения, холма, замка, моста или переправы и т.д., укрепив который артиллерией, можно было успешно удерживать этот пункт против сил неприятеля составленных их всех трёх родов войск. В случае чрезмерно большого преимущества противника, кавалерия могла быстро отступить с занимаемых позиций  вместе со всей своей конной артиллерией, огонь которой удержал бы неприятеля от преследования. Поддерживаемая мобильной артиллерией кавалерия могла бы совершать «глубокие» рейды в отрыве от пехотных частей и основных сил армии, перерезая коммуникации неприятеля, уничтожая его базы снабжения, захватывая стратегические пункты.

Как родилась у Зубова никогда не отличавшегося глубокими военными познаниями и опытом такая передовая идея создания конной артиллерии, сказать определённо трудно. Наверняка тут не обошлось без «внешнего воздействия».

В 1792-94 гг. Санкт-Петербург был буквально наводнён представителями самых знатных польских шляхетских фамилий, бывших тогда сторонниками, так называемой Тарговицкой конфедерации, которая благодаря штыкам русской армии после молниеносной войны 1792 г. пришла к власти в Речи Посполитой. Многие из этих шляхтичей: Любомирские, Потоцкие, Чарторыские, Коссаковские, Швейковские являлись шефами польских полков,  формировавшихся тарговичанами во время войны 1792 г. 

После окончания войны и 2-го раздела Польши в 1793 г. формирования тарговичан вместе с частью полков коронной армии, а также войск Великого Княжества Литовского, которые были расквартированы на украинских и белорусских землях, присоединённых теперь к России, также были включены в состав российской армии. Всего в российскую армию планировалось включить до 20 тысяч человек, в подавляющем большинстве из кавалерийских частей. Эти национальные формирования получили наименование Польского корпуса.

В 1793 г. в Санкт-Петербург стали прибывать воинские команды из этого Польского корпуса от бывших польских и литовских полков, для получения образцов нового обмундирования, снаряжения и т. д. 

Вполне вероятно, что идея создания в российской армии конной артиллерии была подсказана Зубову кем-то из поляков. Возможно, что эту артиллерию первоначально планировалось сформировать именно для поддержки перешедших на русскую службу польских конных полков и бригад. Переформированные вскоре 5 бригад Народовой Кавалерии и 6 легко-конных полков в сумме давали по штатам численность более 18 тыс. кавалеристов (в реальности, около 12 тыс.), что являлось существенной прибавкой к регулярной кавалерии российской армии, по штатам которой было более 60 тыс., а в реальности в действующей армии могло быть едва чуть больше половины. 

Получалось, что в западных и южных губерниях или наместничествах империи  были теперь дислоцированы несколько десятков регулярных кавалерийских полков, не считая казачьих, которые не имели для своей поддержки никаких мобильных артиллерийских частей. Дело в том, что для Польского корпуса формирование артиллерийских частей не было предусмотрено вовсе, ни полевой артиллерии, ни даже полковой. Точнее, скорее всего, предложенное поляками формирование артиллерии, в том числе и конной, было намеренно запрещено, даже, несмотря на наличие кадров нескольких польских артиллерийских рот. Из 14 артиллерийских рот, сформированных ещё в 1790 г., 11  должны были отойти к России, но к 1794 г. они все были расформированы, быть может, в первую очередь, из-за недоверия к надёжности новых национальных польских формирований. Российские власти справедливо опасались иметь на своей территории полнокровные ненадёжные национальные формирования всех трёх родов войск. Польские коронные части и даже тарговицкие формирования бунтовали постоянно, и при занятии территорий в 1793 г. (города и крепости Каменец-Подольского), и из-за нежелания служить в русской армии (Брацлавская бригада Тарговицкой конфедерации ушла в 1793 г. в Турцию). Возможно, что из-за того, чтобы российские кавалерийские полки могли противостоять польским, а вовсе не из желания усилить части Польского корпуса и было задумано формирование российской конной артиллерии.

Так или иначе, но сформировавшаяся идея создания конной артиллерии нашла понимание у Зубова, занявшего, наконец, в октябре 1793 г. пост генерал-фельдцейхмейстера. Всю свою энергию он обратил теперь на переустройство артиллерии, сумев привлечь к этому процессу внимание самой императрицы, обратив её взор на запущенность артиллерийских дел, благодаря чему в эту сферу был направлен значительный финансовый поток.

В январе 1794 г. Зубов "пожелал видеть опыт конной артиллерии, которой до ныне здесь ещё введено не было". Канцелярия Главной артиллерии и фортификации  сообщила Мелиссино, что “Его Сиятельство господин генерал-фельдцейхмейстер и кавалер граф Платон Александрович Зубов, желая видеть опыт конной артиллерии, какой доныне здесь еще введено не было, изволил относиться к вам о сделании исчисления, сколько для двух конных орудий потребно офицеров, артиллеристов и лошадей”. В ответ, уже 30 января генерал-поручик Мелиссино представил Зубову расчёт офицеров, нижних чинов и лошадей, необходимых для двух конных орудий (12-ти фунтовых единорогов): «1 сержанта, 2 капралов и 24 бомбардиров. Лошадей верховых 27, в запряжку на 2 единорога под каждый по 4 лошади, под 2 ящика под каждый по 3 лошади, а всего 41 лошадь, общею стоимостью 2500 рублей».

Также он просил Зубова поручить ему разработку конной экзерциции и обучение ей этих людей. Зубов согласился с его предложением и уже 13 февраля предписал «произвести первоначальной сей экзерциции опыт», а 16 февраля выпустил указ "Канцелярии главной артиллерии и фортификации" об отпуске всего необходимого для образования команды конной артиллерии. 

Мелиссино горячо принялся за дело, ревниво оберегая его от любопытного взора посторонних зрителей; напрасно писал к нему своё послание генерал Шепелев, ожидая «позволения посмотреть производства эволюций конной артиллерии», Мелиссино обещал только пригласить его на смотр фельдцейхмейстера, которому в конце августа и представил конную артиллерию. Менее чем за полгода команда конной артиллерии была блестяще выучена самим Мелиссино и произвела впечатление на Зубова, который увидел полное оправдание самой идеи её создания. 

Утверждение В.Ф. Ратча, повторяемое вслед за ним всеми остальными исследователями истории русской артиллерии, о том, что Зубов заимствовал идею создания конной артиллерии у Павла Петровича, не выдерживает никакой критики. Да, наследник ещё в 1787 г. попытался сформировать в своём подшефном кирасирском полку команду полковой конной артиллерии, но таких полковых команд тогда было полно в кавалерийских частях российской армии. В 1793 г. когда, якобы Зубов «подсмотрел идею»,  в единственной артиллерийской роте гатчинских потешных войск Павла Петровича было всего лишь одно отделение конной артиллерии, имевшее на вооружении две 3-х фунтовые пушки, которое придавалось к кавалерийским частям гатчинцев, выполняя функции полковой артиллерии. Только после того как весной этого года в Гатчину были доставлены новые, специально изготовленные по заказу Павла орудия, конное отделение получило две укороченные облегчённые 6-фунтовые пушки, да и то просто потому, что прежде бывшие на вооружении конного отделения 3-фунтовые пушки старого и нового литья, оказались весьма скверного качества, и были опасны в эксплуатации. Эти самые новые 6-фунтовые пушки первоначально предназначались вовсе не для конной артиллерии, а для полевой, и только волей случая попали «по назначению». 

Конечно, это вооружение пушками такого большого калибра было ново для полковой конной артиллерии, но мог ли Зубов, проводивший время в 1793 г. то в покоях императрицы, то на балах в Варшаве или Петербурге, видеть тогда эти 6-фунтовые гатчинские пушки? Теоретически мог, даже если учесть, что он занял пост главы артиллерии только в конце года, когда занятия на природе гатчинской артиллерии уже не проводились, но продолжались в манеже на Каменном острове. Могли ли так впечатлить Зубова экзерциции орудийных расчётов потешных войск наследника престола? Может быть, хотя вряд ли  Зубов был таким гениально прозорливым. И почему же тогда Зубов планировал вооружить свою конную артиллерию вовсе не 6-фунтовыми пушками, а 12-фунтовыми единорогами, боевые качества которых давно были проверены и хорошо известны. Скорее всего, Зубов  опирался не на гатчинский опыт, а  по совету профессионалов, на удачный опыт использования в прошедшие войны в кавалерийских соединениях именно единорогов. Отличились эти ¼-картаульные единороги  в частях кавалерии, находившихся под  командованием Румянцева, ещё в 7-летнюю войну, и даже Суворов на заре своей военной карьеры получил опыт успешного их применения. 

Материальная часть конной артиллерии.

12-фунтовые единороги.

Первоначально для вооружения конных артиллерийских рот Зубовым и Мелиссино планировалось использовать только ¼-пудовые единороги, наиболее подходящие по весу, калибру и боевым свойствам для поддержки действий мобильных кавалерийских частей. Применение единорогов этого калибра во взаимодействии с кавалерией во время семилетней войны показало их высокую эффективность, манёвренность на поле боя, универсальность и мощь огня, который они могли вести как гранатами и картечью, так и брандскугелями. БОльший калибр 12-фунтового единорога по сравнению с полковыми артиллерийскими системами армий других стран давал ему неоспоримые преимущества в противодействии с ними. Картечное же действие было неизмеримо сильнее даже на дальних дистанциях. Этот ¼-пудовый единорог мог успешно противостоять в бою на ближних дистанциях даже полевым орудиям - 12-фунтовым пушкам. 

Первые два артиллерийских расчёта, сформированные Мелиссино в начале 1794 г., были вооружены двумя 12-фунтовыми единорогами, сделанными, вероятно, по образцу единорогов, состоявщих с 1789 г. на вооружении полковой артиллерийской команды Псковского драгунского полка. Параметры этих единорогов в точности неизвестны, вес, например, 12-фунтовых единорогов ещё Шуваловской конструкции, с длиной канала ствола равной 8 1/2 калибров (из них 2 калибра на камору), был равен всего 16-17 пудам, что было меньше даже, чем у старых полковых 3-фунтовых пушек, описываемых, например, Даниловым в своём труде 1762 года:  «Записки артиллерии майора», - СПб., 1777 г., которые, в среднем, весили 17 1/2 пудов. Это делало единороги более предпочтительными для вооружения полковых артиллерийских команд кавалерии, что удачно практиковалось  в эпоху семилетней войны. 

¼-пудовые единороги образцов 1770-1780-х гг., т.е. более поздней конструкции, чем Шуваловские имели бОльшую длину ствола и, соответственно, вес - равный  22-23 пудам. Правда, более новые полковые 3-фунтовые пушки к этому времени весили уже существенно меньше, чем единороги – около 15 пудов (от 14 пудов 27 фунтов до 15 пудов 13 фунтов. В официальном издании 18-го века «Краткие артиллерийские записки…», - СПб., 1789 г. и 1795 г. издания, вес 3-фунтовых пушек указан равным 15 1/4 пуда). Однако было принято решение именно  12-фунтовые единороги принять на вооружение конной артиллерии, как обладавшие более мощным картечным действием и более универсальным боевым применением. 

Т.к. доподлинно неизвестно, что представляли собой единороги,  бывшие на вооружении полковой артиллерийской команды Псковского драгунского полка, возможно, они могли и отличаться от официально принятого в конце царствования Екатерины II стандарта ¼-пудовых единорогов, т.е. были облегчены, укорочены  и более похожи на единороги конной артиллерии так называемой «системы 1805 года». Установить это пока не представляется возможным, поэтому приходится придерживаться общепринятой версии, что единороги конной артиллерии в целом по своим параметрам совпадали со стандартом 1789-95 гг.. Калибр их был равен калибру 12-фунтовых пушек – 4,74 дюйма (или 12,04 см), диаметр ядер 4,58 дюйма, диаметр гранаты и брандкугеля – 4,64 дюйма, т.е. и ¼-пудовый единорог и 12-фунтовая пушка могли действовать всеми этими снарядами без различия, а также у них использовались в картечи одинаковые номера картечных пуль. 

Менее чем через месяц, после того как в  конце августа 1794 г. Мелиссино  представил на смотр  блестяще выученную  команду конной артиллерии, Зубов  23-го сентября уже отнёсся в Кабинет к Екатерине II с обширным «Представлением» и «Мнением о пользе конной артиллерии», а также и штатами конной артиллерийской роты. 

Представление графа Зубова об учреждении конной артиллерии:

«Всемилостивейшая Государыня!

Когда сильное и исправное состояние артиллерии есть залог победы, то управляющей сим знаменитым корпусом обязан по всемилостивейше возложенному на него долгу, устремлять все силы и усердие свое, дабы, усовершая оную, возводить ее на высшую степень превосходства. Помянутый корпус всегда был ужасом врагам: храбрость и любовь к Государю, свойственная россиянину, заменяли в нем то, чего некоторым образом в нем недоставало, дабы во всех частях создать чин и устройство войск Вашего Императорского Величества между всеми известными народами совершеннейшими.

Сей недостаток Премилостивейшая Государыня, по моему мнению, состоит в том, что до сих пор артиллерия у нас присвоена одной лишь пехоте, конница же, поддерживаясь от оных не иначе, как с медленностью, лишается иногда тех успехов, кои бы она естественным образом при скорейших артиллерии оборотах приобретать могла. В сем рассуждении осмелился я изобразить мысли мои о идее конной артиллерии в особо подносимом при сем мнении. 

Быв самовидцем первоначального по приказанию моему здесь произведенного оной опыта, со всеми оборотами в помянутом мнении описанными, могу с уверением всеподданнейше Вашему Императорскому Величеству донести, что устроенная при войсках Ваших конная артиллерия, приведя в совершенство часть сию, доставить войскам в действии их полезное облегчение, придаст им новую силу, вящшую быстроту в стремлениях и проложить путь к новым победам.

А потому не благоволите ли, Всемилостивейшая Государыня по представленному при сем штату одной артиллерийской роты повелеть мне сформировать для разных частей войск Вашего Величества на первый случай таковых пять рот и к ним 70 орудий, и исчисленную для сего сумму кому благоугодно в распоряжение мое отпустить, а именно (следуют цифры). Для всех же армий Вашего Императорского Величества, как пребывающих в пределах Империи, так и вне оных по различным обстоятельствам действовать могущих, полагаю я 20 рот конной артиллерии, и 280 орудий; и если Ваше Императорское Величество повелите на первый раз отпуск оных денег производить на содержание вышесказанных пяти рот ежегодно по положении, на время военное учиненному, то из остатков от положения мирного буду я стараться составить постепенно новые роты, каковым способом при некотором из казны нужном пособии полагаемое мною число рот чрез несколько лет заведено будет.

Впрочем, предав все сие премудрому Вашего Императорского Величества усмотрению, с глубочайшим благоговением повергаю себя к освященным Вашим стопам.

Вашего Императорского Величества

вернейший подданный Граф Платон Зубов.

23 сентября 1794 г. С.-Петербург»


Мнение о пользе конной артиллерии:

«Главное в войне правило состоит в том, чтоб противоставить неприятелю по крайней мере такие же, если не можем превосходнейших сил и способов, какие он против нас употребляет; почему, хотя бы две армии были совершенно равны в рассуждении числа войск, храбрости и порядка, однако та, при которой находится конная артиллерия, будет иметь великое преимущество пред другой, у которой её нет:, притом всегда можно предупредить бедственные случаи, противополагая при армиях наших неприятелю такую силу, которой может быть он у нас быть не чаял, и которую сам хотел употребить в свою против нас пользу.

Итак при всех случаях конная артиллерия нужна в армиях, потому что с одной стороны доставляет нам преимущество над неприятелем, оные не имеющим, а с другой равняет наши выгоды с выгодами того, у кого она есть, так что тогда от одного лучшего искусства действовать оною успех зависать будет. 

Предмет конной артиллерии состоит наипаче в том, чтоб подать коннице, в обращениях своих быстро и стремительно подвизающейся, такую же помощь, какую обыкновенная артиллерия подает пехоте, то есть подкреплять нападение или защищать отступ оной.

Положим, что конница сражается с конницею, и что у одной конная артиллерия, а у другой нет: тогда первая хотя была бы малочисленнее, несомнительно одержит победу, если во время её нападенья артиллерия уже привела в беспорядок неприятеля.

Когда корпус неприятельской конницы знает, что у нас есть конная артиллерия, то он конечно не будет дожидаться нашего приближения, а если не знает, то мы будем нападать на него с лучшим успехом: потому что наша артиллерия будет действовать в ближайшем расстоянии и подаст войскам нашим силу и превосходство, которые расстроят неприятеля.

Но не одни сии выгоды доставляет армии конная артиллерия: есть еще большие.

Сколько важных предприятий осталось без успеха за недостатком поспешности в артиллерии? например: надобно предупредить неприятеля овладеть постом, занять вышину, взять селение, замок, разорить наскоро мост и проч., тогда малое замедление может уничтожить успех предприятия. По обыкновенным правилам надобно отрядить часть пехоты, снабдить оную для нужного случая несколькими орудиями и прикрыть конницею, но явственно, что потребно время на собрание сего отряда, и что последует замедление и затруднение в марше оного.

Если же положить один отряд конницы и по соразмерности с оным конную артиллерию: то сей последний будет иметь преимущество в скорости перед первым, и нападение оного будет стремительнее, нечаяннее и решительнее.

Положим, что тот и другой отряды не будут иметь удачи в своем предприятии, и что они равно принуждены б были уступить превосходству сил. В таком случае прежде упомянутый отряд большей подвергнется опасности. Пехота его может быть наголову побита или в плен взята, а пушки неминуемо потеряны. Во всякой войне были примеры таких случаев.

Отряд же с конною артиллериею не имеет такой опасности. Если оный очень слаб и не может сопротивляться, то отступ его не столько будет затруднителен; одна конница может только его преследовать. Но с помощью конной артиллерии, которая последует за ним во всех его движениях, может оный поправиться и принудить взаимно неприятеля ретироваться или по крайней мере удержаться от преследования.

Хотя конная артиллерия может служить с успехом и в трудных местах, однако на гладкой земле большие доставляет выгоды и особливо полезна против неприятеля, у которого конница превосходит нашу.

В гористой земле обыкновенная артиллерия великие имеет затруднения в рассуждении своей тяжести, и от того военачальник часто не укрепляет пушками какой-нибудь важный пост, что трудность дороги препятствует провезть туда пушки, или что много требуется времени к сему исполнению, или что он опасается, дабы в случае неудачи не оставить пушки во власть неприятелю: ибо не можно их скоро оттуда вывезти.

Но конная артиллерия, ради своей легкости, не подвержена сим затруднениям, и в таковых случаях приносить она величайшую пользу; ибо неприятель придет в замешательство, когда увидит себя в трудном и гористом месте, поражаемого артиллериею, которой он совсем не чаял.

Сколько сражений потеряно от того, что во время решительного действия не можно было скоро укрепить пушками высоту, буерака или другое место, которое трудно или вовсе невозможно занять обыкновенною артиллериею.

Общая польза конной артиллерии, употребляемой на ровном месте, не подвержена ни малейшему сомнению; прежде сказано, какое преимущество подает она коннице перед той, у которой её нет.

Положим теперь, что конница будет сражаться с пехотой, снабженною обыкновенно несколькими орудиями. Нет сомнения, что таковая пехота непобедима от одной конницы, но ежели присовокупить к оной конную артиллерию, тогда конница будет иметь многие преимущества перед пехотою. Она может разделиться на многие корпусы, из которых у каждого будут свои пушки, учинит многия нападения, может ударить на неприятеля с флангов, сзади, спереди, неприятель не будет знать, в какую сторону обратить ему свою артиллерию, огонь его будет разделен; наша конница станет так, чтоб не могли ее доставать выстрелы: ибо против одной пехоты нет опасности подвинуть вперед более обыкновеннаго конную артиллерию. Наконец можно быть уверену, что такое сражение не долго продолжится без победы: беспорядок и замешательство необходимо учинится в пехоте, и тогда конница употребить все силы в свои выгоды.

Положим и сравним между собою две конницы - одна имеет лучших коней, лучших ездоков, воинов, привыкших к сему роду сражения, у которых сабли любимое орудие и проч., другая лишена сих выгод, и потому слабее первой. Однако когда будет иметься конная артиллерия, то если не может взять преимущество перед первой конечно в состоянии будет сравняться с оною. Из сего удобно видать можно, что конная артиллерия нигде лучше употреблена быть не может, как против турок, которые, не терпя огнестрельного орудия, ни в чем не имеют превосходства перед своими соседями, как в одной хорошей коннице.

Дабы получить помянутыя выгоды от конной артиллерии, орудия, составляющая оную, должны быть к тому приличны и способны, почему в конную артиллерийскую роту полагается 14 орудий полевой артиллерии, то есть семь 6-фунтовых пушек и семь 12-фунтовых единорогов.

Если польза конной артиллерии признана во многих государствах в Европе и существование её для оных почитается нужною, то кольми паче необходима она для России, государства столь пространного, имеющего наимногочисленнейшую конницу на свете, нужную для скорых и дальних обращений сил, свойственных сему роду орудия и соответственных естественному положению пространства Империи Российской.

Граф Платон Зубов».


В данном «Мнении…» Зубова апеллирование к опыту других европейских стран уже имевших конную артиллерию было не просто формой речи, а настоятельной необходимостью и едва ли не главным аргументом – первопричиной же было то, что Екатерина II усиленно готовилась (ну, или, по крайней мере, делала вид, что готовится) к вступлению в войну против революционной Франции.

Кровавые события Французской революции 1789-1792 гг. чрезвычайно встревожили Екатерину II, которая дальновидно осознавала для России угрозу революционных веяний. Она с самого начала включилась в поддержку контрреволюционных кругов Франции, способствуя консолидации эмигрантских группировок, оказывала им гигантскую финансовую  помощь. Когда дипломатические методы воздействия были исчерпаны Екатерина сыграла основополагающую роль в организации военной интервенции монархических государств против революционной Франции. Ей удалось склонить к участию в войне даже своего недавнего врага шведского короля Густава III, который согласился (за деньги, конечно) отправить свои войска в поход против Франции. Вскоре к союзу России и Швеции примкнула Австрия, а затем ещё целый ряд стран (Пруссия, Испания, Сардиния, Неаполь). Туманный Альбион высказался пока о своём нейтралитете. Так сформировалась первая антифранцузская коалиция

Однако в самый разгар подготовки военного похода внезапно умер австрийский император Леопольд II (по слухам его отравили), а в середине марта 1792 г. в результате заговора был убит Густав III – вдохновитель интервенции. Эти события затормозили начало вторжения, а Екатерине вскоре стало и вовсе не до него. 3 мая 1792 г. в Польше в результате деятельности четырёхлетнего сейма была принята новая конституция, сводившая на нет все многолетние усилия России по установлению контроля над своенравной шляхетской республикой. Усиление националистического движения в Польше Екатерина II восприняла как имевшее революционный, якобинский характер, и естественно, равнодушно не могла к этому отнестись. Российские войска, высвободившиеся после подписания мира с Турцией и Швецией, Екатерина решила направить для оккупации Речи Посполитой, чтобы силой оружия задушить там революцию и восстановить своё влияние. Главной целью Екатерины II было недопущение приближения к российским границам революционных идей. Императрица слишком хорошо знала, насколько они могут быть пагубны для страны, если проникнут в умы почти поголовно «непросвещённого» населения.

Летом 1792 г. Россия заключила союзный договор с Пруссией, согласно которому последняя отправляла свои войска в поход против Франции. Вознаграждением же для неё за участие в интервенции должны были стать земли Польши.

Вторжение австро-прусских войск на территорию Франции закончилось грандиозным поражением интервентов в сентябре 1792 г., после которого коалиция против революции развалилась. 

В начале января 1793 г. была подписана конвенция о разделе польских территорий, согласно которой Пруссия получала коренные польские земли: Гданьск, Торунь, часть Великой Польши, с населением 1 млн. 200 тыс. чел.; а Россия – Белоруссию и Правобережную Украину, с населением около 3 млн. чел. Россия обязалась держать на территории Польши свои войска во всё время ведения Пруссией и Австрией войны против Франции, для обеспечения спокойствия в тылу союзников.

После казни Людовика XVI в январе 1793 г. к борьбе против революции присоединилась, наконец, Британия, выставившая французскому Конвенту невыполнимые требования, на что Франция тут же ответила объявлением  войны Англии.

В это время произошло сближение России и Британской империи, между которыми было заключено соглашение по координации действий против Французской республики. Екатерина II направила российские корабли для помощи британскому флоту в морской блокаде Франции. Участие в интервенции русской армии на сухопутном фронте Екатерина всё время откладывала, оправдываясь тем, что этому  мешают неурегулированные политические разногласия между союзниками, а затем вспыхнувшее в Польше весной 1794 г. национально-освободительное восстание под руководством Тадеуша Костюшко.

Между тем после нового поражения войск коалиции во Франции летом 1794 г., участие российской армии в следующем походе сделалось настоятельно необходимым. Но русская армия увязла в войне с польскими повстанцами.

В преддверии вступления России в масштабный военный конфликт мысли Зубова об усилении российской артиллерии и приведении её в соответствие с современными общеевропейскими требованиями нашли понимание у российской императрицы. Прекрасно осознавая, что российская пехота и кавалерия традиционно в большей своей массе несколько уступают европейским армиям в умении маневрировать большими массами, именно на конную артиллерию теперь должны были возлагаться главные задачи по нанесению в полевых сражениях главных ударов по неприятелю, перемалывающих его живую силу и приводящих его в итоге к поражению.

«Представление» Зубова о создании конной артиллерии было одобрено Екатериной II и 29 сентября утверждено именным указом на имя графа Зубова. По этому указу отпускались деньги на формирование первоначально 5-ти рот конной артиллерии, и предусматривалось  последующее увеличение их числа в течении нескольких лет с 5 до 20 рот с 280 орудиями.

29-го сентября доклад Зубова был утверждён императрицею при следующем именном указе: 

"Граф Платон Александрович! Представление ваше об учреждении конной артиллерии приемлем мы за благо, как дело весьма полезное для службы Нашей и как новый довод вашего усердия к Нам и неусыпного радения о наилучшем устройстве частей, вам вверенных. Утвердив вследствие того примерный штат для одной роты помянутой конной артиллерии, возлагаем на попечение ваше составить на первое время пять таковых рот при семидесяти орудиях, предоставляя, смотря по надобности, умножить число до двадцати рот при двух стах восьмидесяти орудиях. 

На составление сей артиллерии, в назначаемом на настоящий случай количестве, потребные единовременно двести тридцать четыре тысячи девятсот пятьдесят четыре рубля и сорок копеек, а равно и ежегодно на содержание их по военному комплекту, по ста пятнадцати тысяч по пятисот пятидесяти по два рубля и пятидесяти шести копеек с четвертью, указали мы действительному тайному советнику и генерал-прокурору Самойлову отпускать из казначейств Наших в ваше ведомство. В прочем зависеть будет от вашего распоряжения из остатков сея суммы противу мирного комплекта заимствовать пособие к составлению исподволь и прочих подобных сему рот". 


К указу были приложены конфирмованные штаты одной артиллерийской конной роты по военному времени. Здесь же приводились разные подробности об обмундировании, снаряжении, обозе, амуниции, числе лошадей и пр. для конной артиллерии. Под ¼-картаульный единорог полагалось 4 лошади и 2 фурлейта; зарядных ящиков к ¼-картаульному единорогу два, а к 6-фунтовой пушке один; в ящиках 3 лошади и 1 фурлейт.

Принятие на вооружение конной артиллерии облегчённых 6-ти фунтовых пушек. 

Тогда же в 1794 г. Зубов и Меллисино решили довооружить формируемые роты конной артиллерии наряду с 12-фунтовыми единорогами ещё и облегчёнными 6-фунтовыми пушками поровну, т.е. по 7 штук в роте. За образец в подражании в данном случае, очевидно, была выбрана конная артиллерия прусской армии, сформированная ещё во времена семилетней войны Фридрихом II, на вооружении которой состояли облегчённые 6-фунтовые пушки, весом около 880 фунтов, или около 22 пудов. В российской артиллерии тогда такие облегчённые пушки ещё не были приняты на вооружение, т.к. не вызывали доверия у большинства артиллеристов. Об этом свидетельствует даже сам Аракчеев. Многие артиллеристы старой школы опасались, что эти пушки будет разрывать при выстреле, или же они не выдержат самого небольшого количества выстрелов и будут раздуваться. Регламентированные тогда 6-фунтовые пушки имели вес 31 пуд, стволы старого литья доходили до 56 пудов.

Однако подобные облегчённые пушки были в России давно уже разработаны П.И.Мелиссино и Ф.И.Апрелевым и изготовлены по чертежам, предоставленным ещё в 1792 г. Мелиссино, для гатчинской артиллерии Павла Петровича. 

История принятия этих пушек на вооружение вкратце была такова. 

Павел Петрович 1-го июля 1792 г. обратился к президенту Военной коллегии генерал-аншефу Н.И.Салтыкову  с просьбой изготовить для его гатчинской артиллерии новые лафеты и передки по образцу спроектированных генерал-майором артиллерии Х.Л.Эйлером (бывшим тогда начальником Сестрорецкого оружейного завода, сыном знаменитого математика Леонардо Эйлера) для полковой артиллерии Псковского и Нижегородского драгунских полков. Просьба Великого князя была перенаправлена генерал-поручику П.И.Мелиссино, директору Артиллерийского и Инженерного шляхетского корпуса, члену Канцелярии главной артиллерии и фортификации. Мелиссино отправил поручика Ф.И.Апрелева, бывшего тогда капитаном над мастеровыми Санкт-Петербургского арсенала, к адмиралу И.Л.Голенищеву-Кутузову (директору Морского кадетского корпуса) с приказанием получить от того чертежи и изготовить по ним на Санкт-Петербургском арсенале лафеты для 8 3-фунтовых и 4 1-фунтовых пушек. 9-го июля был выпущен соответсвующий указ из Главной Артиллерийской Канцелярии, а уже 2 августа 1792 г. Апрелев рапортовал Мелиссино о готовности лафетов, передков, ящиков  и прочей принадлежности. 

Доставлены в Гатчину лафеты были 4 августа, и тогда же  Мелиссино откликнулся на  просьбу Павла о присылке к нему знающего артиллерийского офицера для установки орудийных стволов разных типов на эти новые лафеты, отправив в Гатчину Апрелева. Он то и обнаружил, что большинство стволов 3-фунтовых пушек старого и нового литья Сестрорецкого оружейного завода (находившегося в ведении Адмиралтейств-коллегии, т.е. морского ведомства и специализировавшегося на изготовлении артиллерийского вооружения для флота,  подчинённого Павлу как генерал-адмиралу флота) имеют множество раковин и по большому счёту непригодны к использованию, даже несмотря на предпринятые им попытки заделки этих раковин в канале ствола по изобретённому Мелиссино способу и с использованием его инструментов. 

В августе 1792 г. с началом поступления в Гатчину новых лафетов Апрелев производил установку на них орудийных стволов и обучал действенной стрельбе гатчинских артиллеристов. Произведённые тогда же практические стрельбы из  новых орудий показали многочисленные их недостатки, особенно неудовлетворительными показались Павлу Петровичу результаты картечного огня, даже на ближних дистанциях, который он почитал самым важным качеством для этих орудий. 

Одновременно с просьбой об изготовлении лафетов Павел Петрович, очевидно, обратился к Салтыкову с просьбой о присылке в Гатчину новых 6-фунтовых пушек, которых по сведениям Мелиссино находилось тогда в арсенале 27 штук  уже готовых со всеми принадлежностями. 

Но вместо этих 6-фунтовых пушек Апрелев, вероятно,  предложил Павлу изготовить для него на Санкт-Петербургском арсенале облегчённые по прусскому образцу 6-фунтовые пушки, весом в 20 пудов. Указ из КГАиФ о производстве работ на арсенале под смотрением Апрелева по чертежам, предоставленным Мелиссино, был датирован 17 августа. 

Конструкция разработанных Апрелевым орудий казалась весьма удачной, сравнительно небольшой вес для данного калибра, предполагал, что эти орудия будут обладать большой манёвренностью, позволяющей, например, 6-фунтовые пушки использовать в полковой и конной артиллерии. 

Павел вознамерился оставить Апрелева у себя в Гатчине, назначив его начальником артиллерии Гатчинских войск. 12 августа 1792 г. гатчинская артиллерия была сведена в одно подразделение получившее название артиллерийской роты.

Бурная деятельность Апрелева и его успехи в переустройстве гатчинской артиллерии не понравились кое-кому в Петербурге. Вот как сам Апрелев рассказывал о доставшемся ему поручении по приведению в устройство гатчинской артиллерии: «Эта посылка наделала мне много неприятностей, – говорил он в дружеской беседе Павлу Алексеевичу Тучкову, … - меня упрекали, что я забыл, что Великий Князь Наследник престола, и что,  доброхотствуя Его Высочеству, я взялся отлить лёгкие пушки, что может повести к уменьшению  меди для литья орудий».

Мелиссино ссылаясь, на производственную необходимость, отозвал поручика в Санкт-Петербургский арсенал, а вместо него назначил к Павлу своего адъютанта, недавнего выпускника артиллерийского и инженерного шляхетского кадетского корпуса А.А.Аракчеева, не имевшего практического опыта, но хорошо подготовленного теоретически. Он прибыл в Гатчину 4 сентября 1792 г., однако добиться доверия у наследника он сумел не сразу, командиром артиллерийской роты гатчинских войск Павел его назначил только 8 ноября 1792 г. 

Апрелев между тем в Петербурге продолжал отливать для Павла заказанные им орудия, принимал которые в Гатчине уже Аракчеев. В сентябре 29 числа был выпущен указ КГАиФ об изготовлении двух «самой лёгкой препорции двенадцатифунтового калибра» пушек, по чертежам предоставленным Мелиссино.  Эти 12-фунтовые пушки Апрелев также намеревался сделать по прусскому образцу с весом ствола около  30 пудов. До конца года Апрелеву удалось отлить для Павла 2 6-фунтовые пушки, вес которых оказался чуть больше 22 пудов, а также  и 2 12-фунтовые пушки, весом немногим более 28 пудов. 10 декабря они были размещены в манеже на Каменном острове, где ежедневно стал обучаться «артиллерийский развод». 

16 декабря 1792 г. Мелиссино сообщал Апрелеву, что Павел Петрович «…желает иметь … четыре двенадцатифунтовых единорога с лафетами и всей принадлежностию…», и повелел ему изготовить их в арсенале «… по маниру, которым деланы были таковые единороги прошлого 789-го года во Псковский драгунский полк». 

К марту 1793 г. на вооружении гатчинской артиллерийской роты находились 2 12-фунтовки и 6 6-фунтовок, причём последние 4 6-фунтовые пушки стали ещё легче, их стволы весили по 20 пудов.  

Аракчеев относился к этим облегчённым орудиям с недоверием, считая их весьма непрочными, на что  прямо указывал Павлу Петровичу. По свидетельству очевидца И.В.Томилина в 1794 или 1795 г. после одного из учений кавалерии с конной артиллерией Павел Петрович подъехав к фронту, спросил Аракчеева, показывая на 6-фунтовые пушки: «Сколько же полагаешь ты можно подряд сделать из них выстрелов?» - «Не более 60-ти», ответил Аракчеев. 

Однако успешный опыт  эксплуатации 6-фунтовых облегчённых пушек в течении нескольких лет в гатчинской артиллерии позволил доказать обратное, выявив их большую живучесть, манёвренность, хорошие боевые качества, в том числе высокую действенность картечного огня. Эти качества позволили уже весной 1793 г. вооружить двумя 6-фунтовыми пушками отделение конной артиллерии в гатчинской роте.

В гатчинской артиллерии тогда ещё не было отдельной части конной артиллерии, только в 1796 г. в составе артиллерийского полка была создана отдельная рота конной артиллерии, на вооружении которой были 3 6-фунтовые пушки и 1 3-фунтовая Сестрорецкого литья, весившая столько же, сколько и 6-фунтовая. Никаких единорогов на вооружении гатчинской конной артиллерии не было никогда, Павел в этом вопросе слепо подражал Фридриху, у которого не было в батареях конной артиллерии ни гаубиц, ни тем более единорогов, или подобных им артсистем. Хотя пешая гатчинская артиллерия имела на вооружении изготовленные Апрелевым 1/4-пудовые единороги, которые поступили в Гатчину к 15 мая 1793 г., и от качества которых Павел Петрович был «в большом  удовольствии». Калибр эти единороги имели одинаковый с 12-фунтовыми пушками. 

Впоследствии  все 6-фунтовые гатчинские пушки поступили в 1796 г. на вооружение сформированного лейб-гвардии артиллерийского батальона. В конце 1799 г. они по приказу Павла 1-го были выведены из батальона и вместе с другими 6-фунтовыми пушками гвардии, всего 12 штук, а также и с 8-ю 6-фунтовыми пушками армейских рот конной артиллерии поступили в Гатчину на смену стоявших у дворца старых 3-фунтовых пушек. В 1803 г. все эти 20 6-фунтовых пушек были взяты из Гатчины в полевую артиллерию. 

Безусловно, принятие на вооружение в 1795 г. в российской артиллерии облегчённых 6-фунтовых пушек, разработанных ещё в 1792 г. Апрелевым и Мелиссино, во многом было определено успешным опытом эксплуатации этих орудий в потешных войсках Павла Петровича - этот факт не подлежит сомнению. Однако считать гатчинские войска Павла родоначальником конной артиллерии ни в коем случае нельзя. Гатчинская артиллерия была всего лишь экспериментальной площадкой для проверки жизнеспособности новых облегчённых орудий, принятию которых на вооружение в масштабах всей армии пока ещё сопротивлялось закостеневшее высшее руководство Военной коллегии.  

По утверждению Аракчеева 6-фунтовые облегчённые пушки были приняты на вооружение в русской артиллерии и в первую очередь в конной артиллерии именно благодаря Зубову. Длина их была равна 5 футов 7 дюймов, вес – 22 пуда, что было меньше прежнего образца на 9 пудов, и короче на 8 дюймов.  Но эти пушки отличались, не только от Меллеровских, но и от того образца, который в итоге был утверждён Павлом Петровичем для своих гатчинских войск, вес последних 6-фунтовых пушек, отлитых Апрелевым для Павла был равен 20 пудам.

Вот что вспоминал генерал П.А.Козен про историю принятия образца 6-фунтовых пушек для конной артиллерии: «Тучков … и Фок, главные действующие лица при учреждении конной артиллерии желая иметь по возможности лёгкие пушки, назначенного для них 6-ти фунтового калибра, просили об изготовлении их в 17 пудов весом, равным с тогдашними ¼-картаульными единорогами. Техники убеждали, что употребление пушек менее 31-го пуда весом … крайне опасно; когда же Тучков и Фок приводили в пример пушки, отлитые для гатчинской артиллерии, без всяких повреждений служившие уже два года, тогда в артиллерийской канцелярии розыгралась довольно странная сцена: после долгих и шумных споров техники стали сбавлять, а наши новые конно-артиллеристы надбавлять по пуду веса, упорно отстаивая каждую надбавку: наконец сошлись и порешили вес в 22 пуда». 

Разгром восстания Т.Костюшко и произошедший вслед за этим 3-й раздел Польши 1795 г., прекратили её существование как независимого государства. Только раздел Польши мог в сложившихся обстоятельствах обеспечить мир между соседними державами, недовольными территориальными приобретениями друг друга, и наладить консолидацию их усилий в борьбе против Франции. Екатерине стоило больших трудов примирить Австрию и Пруссию, предотвратив тем самым войну между ними.

Разгромив восстание и разделив Польшу, Екатерина II, наконец-то, смогла обеспечить безопасность своих западных границ, отодвинув революционную угрозу от пределов России. Высвободив силы, российская императрица теперь могла сосредоточиться на главной своей внешнеполитической задаче – борьбе с революцией во Франции. Екатерина фактически была главным координатором действий антифранцузской коалиции, арбитром, регулирующим  разногласия между её участниками, мнение которой было решающим для них. «Не знаю, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не смела», - говорил екатерининский  канцлер А.Безбородко.

В конце 1795 г. был заключён Тройственный союз между Россией, Англией и Австрией, которые стали готовить новый поход против Франции, в нём должна была принять участие и российская армия. Согласие на отправку войск Екатерина подтвердила союзникам летом 1796 г. Командование ими российская императрица поручила Суворову.  Полководец самозабвенно стал готовить свою армию к походу против «безбожных французишков». 

Всё это время формирование и вооружение  конной артиллерии  продолжалось ускоренными темпами. 

Пока шли военные действия в Польше и Литве, необходимые артиллерийские кадры для формируемых частей оставались ещё в действующей армии, или же прикрывали западные и южные границы империи. Лишь только после кровавого штурма войсками А.В.Суворова предместья польской столицы Варшавы - Праги, когда окончательно стало ясно, что восстание подавлено, появилась, наконец-то, возможность начать сбор кадров. Генерал-фельдцейхмейстер составил именные списки из 20-ти офицеров разных артиллерийских частей и 5 штык-юнкеров, известных своими боевыми качествами, которых он и назначил к формированию 5-ти рот конной артиллерии. 17-го декабря этот список был препровождён генерал-поручику Мелиссино, который уже разослал всем повеления явиться в Санкт-Петербург.

Вот как описывает, например, своё попадание в этот список Сергей Алексеевич Тучков – храбрый молодой артиллерист, отличившийся в действиях против мятежников в Литве, награждённый за свои подвиги орденами Св. Владимира и Св. Георгия 4-й степени. «С наступлением зимы (1794-1795) захотелось мне повидаться с моими родителями и братьями, для того послал я фельдцейхмейстеру и любимцу Екатерины II князю Зубову просьбу об увольнении меня в отпуск. Позволение на то получил и вместе с повелением сдать мою роту другому капитану, потому, что я переведён уже был в конную артиллерию и назначен к новому её формированию. Хотя известно было всем, что князь Зубов для сего предприятия желал иметь самых лучших и отличных офицеров, но мне весьма прискорбно было расстаться с храбрыми товарищами роты моей, столько лет в двух войнах честно со мною служивших. Едва мог я упросить нашего начальника артиллерии генерал-майора Челищева, чтобы он позволил мне для нового назначения взять с собою двух унтер-офицеров и 6 человек бомбардиров моей роты…».

Наконец-то в начале 1795 г. артиллерийские офицеры, назначенные Зубовым в конную артиллерию стали собираться в столице. Официальный указ из Военной коллегии о начале формирования последовал 7 февраля. В первую очередь людьми стали укомплектовываться две роты майора Фока и капитана Тучкова. Последний вспоминал, что хотя формирование «…производилось под особым начальством князя Платона Зубова, но так как он не имел на то достаточно времени, то поручил сие дело особенному попечению артиллерии генерал-поручику Мелиссино».  

Нижние чины отбирались из наиболее квалифицированных артиллерийских кадров бомбардирского полка и отдельных 2-го и 3-го бомбардирских батальонов, в дополнение к которым, были добавлены 244 рекрута из Пермского наместничества и Екатеринбургской области.

Но артиллеристов и рекрутов умеющих квалифицированно обращаться с лошадьми в конном строю не хватало. 10 мая 1795 г. Зубов обратился в военную коллегию о присылке «… к нему немедленно из полков Смоленского и Кинбурнского драгунских; Ростовского, Каргопольского и Нарвского карабинерных, с каждого по сороку всего двести человек, выбрать не из старых и не выше двух аршин восьми вершков и к конной езде привычных…». 24 мая последовал указ Военной коллегии об отправке из кавалерийских полков требуемого Зубовым числа людей. 

28-го июля граф Зубов своим ордером на имя Мелиссино подробно устанавливал организацию конных артиллерийских рот, которые велено было именовать №№ по порядку: 1-я, 2-я, 3-я, 4-я и 5-я. Кроме различия в номерах роты должны были отличаться еще и мастями лошадей: так, в 1-й полагались лошади серые, во 2-й рыжие, в 3-й гнедые, в 4-й бурые, в 5-й разношерстные. Общее командование ротами было вверено Мелиссино; кроме того в помощь ему граф Зубов назначил двух майоров — Фока, который, будучи командиром 1-й роты, имел в своем ведение и 2-ю роту; и Богданова, который имел в своем ведение 3-ю, 4-ю и 5-ю роты.

2-ю роту получил капитан Есипов, 3-ю Тучков, 4-ю князь Яшвиль и 5-ю Бухмейер. Вместе с тем ротные командиры получили от графа Зубова подробную инструкцию по управлению и хозяйству рот и полную именную роспись всех чинов, назначенных в каждую роту. Сначала, как это видно из списка от 28-го июля 1795 года, были укомплектованы офицерами и нижними чинами 1-я и 3-я роты, а 4 августа оставшиеся офицеры были распределены по остальным трём ротам. 

К этому времени состав рот был следующий: один капитан, пять офицеров (в том числи поручики, подпоручики и штык-юнкера), 4 сержанта, 4 фурьера, 8 капралов, 1 писарь, 40 бомбардиров и 120 канониров.

Уже к 3-му сентября 1795 г. каждая рота получила по 150 строевых и 120 подъемных лошадей, которые были приведены в четыре приема полковником Лесли. Для лошадей каждой роты были выстроены на Выборгской стороне, вблизи от лагеря Софийского пехотного полка, по два конюшенных сарая. На каждую лошадь полагалось по 3 гарнца овса и по 20 фунтов сена; фураж отпускался ротным командирам через канцелярию главной артиллерии и фортификации. Лошади сначала были отданы в ведение ротных командиров, но с 7-го сентября 1795 года, по приказанию графа Зубова, поручены на некоторое время под присмотр полковнику Лесли, которому в помощь для этого назначены 3-го Чугуевского полка подполковник Лесли, майор Сазонов и капитаны Пенков и Сабов.

С 13 августа (или сентября ?) в роты стали прибывать нижние чины из кавалерийских полков и наконец-то началось по-настоящему формирование полноценных конных артиллерийских рот. Вот что вспоминал об этом С.А.Тучков. «Нам дано было на составление каждой роты по 40 человек старых артиллеристов, по стольку же и конницы и по 40 человек рекрутов. Дело было довольно затруднительно и требовало много работы от начальников рот и офицеров. Артиллеристы должны были учить конных солдат действовать пушками, а сии – учить артиллеристов верховой езде и обращаться с лошадьми. Наконец, те и другие обязаны были обучать рекрут тому и другому искусству. Как бы то ни было, однако же, формирование сие производилось с довольным успехом».  

Из приказов видно, что в период с 13-го августа 1795 г. по 15-е февраля 1796 г. на все роты конной артиллерии поступили по сорок человек из Нарвского, Каргопольского и Ростовского карабинерных полков, 2 вахмистра и 40 рядовых Кинбургского и один кадет, капрал и 38 рядовых Смоленского драгунских полков. Люди эти, как видно из рапорта командира Нарвского карабинерного полка от 14-го августа 1795 г., согласно распоряжению графа Зубова, были назначены из числа не старых (от 21 до 44 лет), расторопных, привычных к конской езде и ростом не выше 2 аршин 8 вершков.

17-го апреля 1796 года Мелиссино отдал приказ: "Рот конной артиллерии господам капитанам и офицерам чрез сие предписываю позволить с себя снять портному мастеру Боуру мерки для шитья парадных мундиров, по утвержденному Его Светлостью Господином Генерал-Фельдцейхмейстером и Кавалером Князем Платоном Александровичем Зубовым образцу".

Вот приблизительно в каких выражениях описывал А.П. Ермолов в своих рассказах  В.Ф. Ратчу вновь заведенную в русской армии конную артиллерию. 

В „Петербурге (начало 1796 г.), в артиллерийском мире, я нашел диковинку, занимавшую всех артиллеристов: конно-артиллерийския роты, о которых несколько лет уже ходили толки, были сформированы; но не одни артиллеристы интересовались конною артиллериею, — она возбуждала внимание всей столицы. Генерал-Фельдцейхмейстер, князь Платон Александрович Зубов, показывал ее, как плоды своих забот об русской артиллерии. Меллисино тоже, с своей стороны, хлопотал об ней и долго придумывал для неё мундир. А. В. Козадаев был представлен Императрице, на апробацию новой конно-артиллерийской формы, в шляпе с белым плюмажем, в красном мундире с черными бархатными отворотами, в жёлтых рейтузах и в маленьких сапожках со шпорами».

«Конная артиллерия стала модным войском. Петербургский beau-monde приезжал смотреть на конно-артиллерийский строй. — Comment, vous n’avez pas encore vu l’artillerie a cheval — был возглас, часто повторявшиеся и во дворце и в гостинных, особенно в присутствии князя Зубова. В конную артиллерию были назначаемы офицеры, которые приобрели военную репутацию, георгиевские кавалеры, люди с протекцией и красавцы.

Мелиссино назначил Козена, по его знакомству с Фоком, одним из ротных командиров, но более потому, что он был самый красивый из всего выпуска артиллерийского шляхетного корпуса 1795 года".

К концу 1796 г. все 5 рот конной артиллерии были практически сформированы, укомплектованы личным и конским составом, вооружены и обучены по специально созданной для конной артиллерии «Экзерциции…».

Создание по инициативе Платона Зубова корпуса конной артиллерии имело важное значение для развития всей русской артиллерии, т.к. было шагом вперёд наряду с усовершенствованием матчасти ещё и в плане упорядочивания организации частей артиллерии, что и задало направление по дальнейшему переустройству всей артиллерии армии.

Именно создание конной артиллерии привело вскоре к масштабному перевооружению всей артиллерии русской армии. После того как в 1795 г. 6-фунтовые облегчённые пушки были приняты на вооружение конной артиллерии, очевидно, вскоре пришли к мысли, что теперь следует ими же перевооружить и полковую артиллерию пехотных полков, и вывести все 6-фунтовые пушки из состава полевой артиллерии. Вот что по этому поводу писал, например, сам Аракчеев: т.к. кавалерия получила «для употребления при полках» 6-фунтовые пушки, то и пехотные полки в дальнейшем «должно было укомплектовывать таковыми же пушками, вместо состоящих тогда в полках 3-х фунтовых, которые будучи меньшего калибру противу иностранных, соседственных полковых пушек, не могли бы и в действии с оными равняться, ибо во всех почти соседних европейских державах гораздо ещё прежде сего времени пушки 6-ти фунтовые обращены из полевой, т.е. батарейной артиллерии в полковую для употребления с пехотными и кавалерийскими полками». 

Впервые была сделана успешная попытка устранить недостатки в организации артиллерийских частей остававшиеся ещё со времён графа Шувалова. Вместо двойной организации по штатам мирного и военного времени конные артиллерийские роты фактически получили один постоянный состав орудий, определённых установленных специально для них конструкций, а также людей и лошадей на их полный комплект. Строевые чины, фурштатские, а также конский состав были строго распределены по конкретным орудиям и другой матчасти, создавая тем самым сплочённые артиллерийские расчёты и роты, обученные действиям по разработанной специально для конной артиллерии экзерциции. Тесная связь между строевым и нестроевым составом подразделений была особенно важна для конной артиллерии, только благодаря отработанному взаимодействию между ними можно было добиться столь необходимой для этого рода войск скорости маневрирования на поле боя под огнём неприятеля. Эта слаженность действий личного состава орудийных расчётов позволяла добиться быстроты выезда артиллерийских упряжек на позицию на максимально близких от неприятеля дистанциях,  снятия с передков и открытия огня сразу после остановки, а также скорого и бесперебойного снабжения их боеприпасами. Именно такими качествами и должна была обладать современная конная артиллерия, функции которой должны были быть неизмеримо шире, чем простая поддержка действий собственной кавалерии.

Только при подобной организации и выучки конная артиллерия могла и должна была стать своего рода ударным родом войск, способным самостоятельно решать самые разнообразные тактические задачи. Стремительная концентрация огня на необходимом участке сражения путём сосредоточения там крупных сил конной артиллерии могла подавить противостоящую ей артиллерию неприятеля и разгромить его живую силу, тем самым решить исход боя.

К сожалению реализовать все боевые возможности конной артиллерии тогда не удалось, воцарившийся после смерти Екатерины II Павел I не понял значения этого вида войск, прекратил формирование новых рот, а первые сформированные при Зубове 5 рот конной артиллерии тотчас же раскидал по всей стране, лишив их тем самым возможности сообща совершенствовать свои навыки и тактику взаимодействия. Справедливости ради надо сказать, что и сам Зубов не до конца осознавал, что он создаёт, заводя у нас конную артиллерию, этого в конце 18-го века почти никто понимать и не мог. Но уж точно не понимали этого и Павел и Аракчеев, который сам писал, что для него конная артиллерия — всего лишь полковая артиллерия для кавалерии, в таком качестве Павел её и предполагал использовать впредь. Для повышения же мобильности полевой артиллерии Павел задумал использовать облегчённые 12-фунтовые пушки, введя их в состав батарейных рот, наряду с тяжёлыми и более мощными орудиями, что не являлось, конечно же, разумным решением. При таком мощном и мобильном корпусе конной артиллерии, который предполагалось создать по предложению Зубова, не было никакой необходимости заводить ещё в батарейных ротах облегчённые орудия, якобы для повышения маневренности рот. Уже через месяц после вступления на престол Павел I сместил Зубова с поста генерал-фельдцейхмейстера, отставив его от службы, и начал проводить реформу всей артиллерии по своему.

Только при следующем императоре Александре I численность конной артиллерии выросла в несколько раз по сравнению с Зубовской. А почти все Павловские нововведения в артиллерии: облегчённые «конные» единороги, зарядные фуры, укороченные орудия, разницу в калибрах, шорную упряжь и т.д. пришлось после него долго и упорно искоренять из нашей артиллерии. 

Новости миниатюры

Новости реконструкции

Новое в галерее

Новинки библиотеки

Новости сайта

Бирки